Фу, как театрально.

Первым делом о ребенке я сообщил Вику. Хотя, кому еще можно было сообщить? Он и Анька и есть моя семья.

После торжественного «Нам надо поговорить», кинутого мною письмом по корпоративной почте, Вик зашел в кабинет, закрыл дверь на замок и вытащил из-под свитера фляжку и две маленькие стопки.

– Да, это самое оно, – протянул я, даже не задумываясь о том, что мы оба за рулем.

– Рассказывай, – сказал Вик после второй порции коньяка.

– Я тебе говорил, что с Олеськой расстался?

– Говорил. Я тебе уже на эту тему посочувствовал.

– Да почему посочувствовал-то?! Ты же сам говорил, что она мне не подходит!

– И сейчас говорю – она тебе не подходит. Но без секса ты долго не протянешь, я тебя знаю. И поскольку ты в последнее время вечно раздражен, значит, у тебя никого нет. Вот я и думаю, а не поторопился ли ты? Может, сначала надо было найти ей замену?

Я махнул рукой и достал из ящика письменного стола начатую шоколадку.

– Она беременна.

– Кто?

– Олеся.

– От тебя?

– Вроде да.

– То есть ты не уверен?

– Вик, а мужчина вообще может быть в этом уверен?

Вик пожал плечами.

– И что вы будете делать?

– Ну, я сказал, мол, хочешь – рожай. Не хочешь – не рожай. Она обиделась и хлопнула дверью.

– Предсказуемо.

– Что мне делать?

– Ты знаешь мое к этому отношение…

Знаю. Вик и Аня женаты три года, и все три года они пытаются завести детей. И, конечно же, Вику сейчас странно слышать о моем выборе между иметь ребенка или избавиться от него.

Подонком я себя не чувствовал: ответственности с себя не снимал, прервать беременность не уговаривал, отцовство признал без ДНК-тестов, помощь предложил.

Но все равно на душе было как-то гадко. Откуда ни возьмись, вокруг меня стали появляться пейзажи с пасторальными сюжетами на тему играющих друг с другом отцов и детей. С утра выхожу на работу – сосед с пятого этажа ведет двоих сыновей в садик. Они визжат, брыкаются и дерутся друг с другом, но он смеется вместе с ними и выглядит счастливым. Вечером иду с работы – по двору катает коляску новоиспеченный отец из соседнего подъезда.

И еще Вик рассказал Ане. А Аня… Я думал, она, как всегда, закатит глаза и назовет меня моральным уродом, а она вместо этого сказала лишь одну фразу: «Может, это твой последний шанс стать отцом».

Такой моральный прессинг я выдержал ровно неделю и позвонил Олесе без особой надежды на чудо.

– Олесь, ты уже сделала?.. – спросил я, даже не поздоровавшись.

– Нет, – ответила Олеся после минутного молчания. – На послезавтра записалась.

– Не делай этого, прошу тебя! Я очень хочу ребенка.

Она долго не отвечала, и я несколько раз смотрел на дисплей мобильного, проверяя, не пропала ли связь.

– Нет, – наконец сказала она. – Извини, я уже все решила. Я не могу рожать вне брака.

Твою мать, подумал я. Какой откровенный и беспардонный шантаж! Ну зачем ей нужен этот брак? Все равно же разведемся.

– Ладно, – я закрыл глаза и уткнулся лбом в руль. Как смертный приговор себе подписал. – Распишемся. Только уже после Нового года, не до этого сейчас.

Олеся счастливо взвизгнула и тут же вбила еще один гвоздь в гроб моего будущего:

– Когда ты заедешь за моими вещами?

Я честно старался стать примерным мужем будущего семейства. Приходил с работы вовремя, терпел разбросанное по всей квартире Олесино барахло, не раздражался, если она перечила мне по поводу и без, списывая непостоянство ее настроения на гормоны, и даже разрешил ей вытереть пыль в кабинете, куда обычно вход ей был категорически воспрещен. Исправно выполнял полусупружеский долг. О росписи речь больше не заходила, но то, что она будет обязательно – было ясно как день.