– Да, конечно. При поступлении в наш вуз наличие последней версии «Винды» было обязательным условием, – не удержался я от «шпильки», но Катя проигнорировала мой подъеб.

– Он сказал, что может дать мне диск. Давай, мол, после школы встретимся. Встретились. Погуляли. У подъезда он отдал мне диск. Я сказала спасибо. Он меня поцеловал. Вот.

– Замечательно. И что в этой истории было самым романтичным?

Катя задумалась. Ответить было нечего.

– Вот-вот. Не девушка, а парень в юбке, – я покосился на ее ноги, обтянутые джинсами. – Даже не в юбке!

– Да я всю осень ради вас в юбке пробегала! А сейчас… холодно.

Я решил сменить тему, Катя слишком близко к сердцу приняла мои издевки насчет ее неромантичности.

– Откуда вы знаете Олесю?

– М-м-м… Ну-у… Как бы это сказать… В общем, мы с Машкой случайно услышали, как вы с ней… расстались. А потом напоролись на нее в туалете. И она попросила проводить ее до выхода. Она была так расстроена…

Мы подъезжали к Большому театру, и я вспоминал, где можно развернуться.

– Плакала…

Так, если сейчас успеть перестроиться, то можно…

– Так переживала…

Кто переживал? Видимо, пока я тут скакал из ряда в ряд, потерял нить беседы.

– Почему вы расстались?

А, вот она о чем. Я неопределенно махнул рукой.

– Маша правильно написала в вашей переписке.

Она нахмурила лобик, вспоминая переписку, и вдруг смущенно отвернулась. Вспомнила.

– Ну, а что с ней еще делать? Книжки она не читает, фильмы смотрит какие-то дурацкие, молодежные сериалы, еще и музыка эта – то ли рэп, то ли непонятно что. Я пару дней выдержал, потом убрал магнитолу, сказал – сперли.

– Кстати, о магнитоле! Она сказала, что у вас «Мерседес»!

Я кивнул.

– Это моя предыдущая машина. Служила верой и правдой пятнадцать лет. Я в тот день ее на техосмотр гонял.

– Вы говорите о ней как о ненужной вещи.

– Как же о ненужной?! Отличная машина, даже продавать ее не собираюсь.

– Я про Олесю!

– Ой, Катя! Я тебя умоляю! Да она тоже меня как вещь воспринимала! Думаешь, там прям любовь какая-то была?

– Не знаю, – Катя отвернулась к окну. – Я говорю то, что видела. Она плакала. Плакала перед людьми, перед которыми что-либо играть не нужно. Мы были как раз той публикой, которой можно выговориться, чтобы стало легче, а не врать.

Господи, сколько пафоса!

– Я ей ничего не обещал, она мне тоже. Олеся вообще сразу предупредила, что длительного романа не получится, и как только я понял, что наша связь начинает меня напрягать, то решил с ней расстаться. Просто слегка опередил события. Так что не понимаю, к чему были эти сцены.

– И вы не жалеете?

– Нисколько. Я вообще про нее не вспоминаю, к тому же мне нравится другая женщина, – сказал я, надеясь, что в интонации будет заметен прозрачный намек на то, какая именно «другая женщина» мне нравится. Но я ошибся.

– Остановите, – судорожно прохрипела Катя.

Я повернулся и увидел, что она судорожно дергает шарф.

– В чем дело?

– Пожалуйста!!!

Мы уже ползли вверх по Тверской; я свернул и встал у шлагбаума перед Камергерским переулком. Катя выскочила из машины, добежала до ближайшей скамейки и села прямо на обледеневшую поверхность.

Что происходит? Решив, что девочку просто укачало, я припарковался поровнее, включил «аварийку» и вышел из машины.

Катя сидела на скамеечке, сжавшись в комок. Я сел рядом, снял с себя шарф, намотал ей на шею. Руки убирать не стал, но Катя тряхнула плечами.

– Не надо.

– Катя, что случилось?

– Ничего не случилось. Укачало. И не надо меня обнимать.

– Что я не так сказал? Ну не люблю я твою Олесю, что мне, себя ломать?

– Дело не в Олесе.

– А в чем тогда?

– Вы так ничего не поняли? – она усмехнулась. – Я. Вас. Люблю! Да, это глупо и по-детски, но ничего не могу с собой поделать. А вы, зная о моей влюбленности, зачем-то издеваетесь надо мной. Зачем вы предложили меня подвезти? Почему, прочитав переписку, не сделали выговор или что там положено делать в таких случаях? Зачем защищали перед Младшим с этим чертовым зачетом? Зачем все это надо, если вам нравится другая?!