Мой друг Саня был живым воплощением известного наблюдения – в самые засадные места рыбаки попадают после того, как один из них скажет: «Я знаю короткую дорогу!» Куда бы мы с ним не поехали, он всегда знал как «срезать». Самое интересное, что, являясь прекрасно осведомлённым об этой его особенности, я каждый раз наступал на одни и те же грабли.

Мы учились в девятом классе, сидели на алгебре и смотрели в окно. Наступил канун первого мая, на улице было хорошо. В предвкушении выходных, обсуждали шёпотом с Саней ближайшие планы. Он утверждал, что его отец уже ездил с мужиками на карася. Причём улов у него всегда, по словам Шурика, измерялся в вёдрах. И минимальный результат равнялся одному ведру, а максимальный – нескольким вёдрам.

– Батя вчера в Дисподзиновку4 ездил, – обычно говорил Саня, – карась нормально клюёт!

– И сколько поймал? – обязательно спрашивал кто-нибудь.

– Хм, ведро, – как что-то само собой разумеющееся, отвечал Шура.

Так как рыбацкие достижения у большинства пацанов всегда измерялись исключительно в штуках, нам ничего не оставалось, как завидовать таким «объёмам».

В классе мы сидели с Саней на одной парте.

– В Мельничном сейчас рыба идёт, – с видом знатока заметил мой друг.

– Да ну, – не поверил я. – Холодно ж ещё.

– На нерест прёт… На выходных плюс пятнадцать-двадцать…

– Может, смотаемся тогда на 1 мая?

– Давай.

– Ломовой и Алеев! – прервала учительница нашу занимательную беседу. – Будете разговаривать, напишу в дневник!

1 мая в 6 утра, мы, ёжась от холода, выкатили свои велосипеды из подъезда. На улице было +2.

– Вот дубак, – сказал я, пытаясь унять дрожь.

– К обеду потеплеет, – успокоил Шурик.

– К обеду, – хмыкнул я.

– Сейчас разогреемся, пока ехать будем.

Я почесал в макушке – пилить предстояло прилично – километров двадцать пять.

Но, что делать, мы оседлали своих металлических коней и принялись крутить педали.

Стоило нам только выехать за город, как я услышал сакраментальную фразу.

– По дороге-то в объезд придётся ехать, – сказал Саня, – а если сейчас свернуть, то можно срезать напрямую. Я знаю короткую дорогу!

Я почему-то согласился, и мы ломанулись через лес.

Достаточно долго мы катились по каким-то лесным тропам с корягами и буграми.

– Вот она! – наконец радостно воскликнул Шура.

Впереди виднелась насыпь, по которой была проложена железная дорога.

– Простые дороги все петляют и идут в объезд, – пояснил Саня свой восторг, – а железная всегда соединяет точки по кратчайшему расстоянию!

Мы остановились перед насыпью.

Я смотрел то на рельсы, то на свой велосипед, и всё больше убеждался, что он совсем не похож на дрезину.

– Да там должно быть место проехать, – беззаботно сказал Саня.

– Погоди, – не понял я. – Ты предлагаешь прямо по насыпи, что ли, ехать?

– Ну а чо? – сказал Саня и потащил свой велосипед в гору.

Дорога вдоль рельсового пути напоминала «стиральную доску» на тестовых полигонах. Мало того, что там была щебёнка, так ещё и приходилось, то и дело, прыгать по шпалам, так как расстояние от их конца до начала уклона насыпи было мизерным. К тому же при попутных составах мы каждый раз спускали велосипеды вниз, а потом, пыхтя, затаскивали их обратно.

Поначалу я ещё спрашивал периодически Саню, скоро ли мы приедем по этой прямой великолепной дороге до места ловли, но потом перестал и только рычал.

– Ну в-о-о-т, – прыгая по шпалам, сообщал Саня, – видишь семафор, теперь уже неда-а-а-а-алеко…

У меня в этот момент появлялась только одна мысль – как бы его убить, но так, чтобы причинить максимальные мучения.

После двух часов таких мытарств я отбил себе всё что можно.