– Понимаю, выглядит он совершенно здоровым, – тихо, чтобы его не слышал никто, кроме Тая, сказал Голдман, – но на снимках я увидел нечто такое, что вам следовало бы на них взглянуть.

С этими словами Голдман повел Вильсона в темную комнатку, где светился компьютерный экран. Врач сел за компьютер, набрал что-то на клавиатуре и начал показывать Таю один снимок за другим.

– Я не мог поверить своим глазам, – продолжал Тай. – Я дважды сверил фамилию мальчика с номером снимка, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. У мальчика была большая, похожая на злокачественную, опухоль в левой височной доле. – Вильсон помолчал, перевел дыхание и снова заговорил: – В тот момент я принял решение об экстренной операции, так как, по моему мнению, мальчику в любой момент угрожала внезапная смерть.

– Доктор Вильсон, вам не пришло в голову, что перед операцией стоило бы назначить какие-то дополнительные анализы? – едко спросил Хутен.

– Нет, сэр, – ответил Вильсон.

– Вы не посчитали нужным показать снимки другим авторитетным коллегам? – спросил кто-то из темноты зала. Спросивший особо подчеркнул слово «авторитетным», словно хотел дать понять, как низко ценит других нейрохирургов Тайлер Вильсон.

– Нет, – ответил Вильсон и посмотрел в сторону невидимки. С ярко освещенного места, где он стоял, было трудно разглядеть сидящих в задних рядах. С Хутеном проблем не было – он сидел в трех шагах от Тая.

– Почему вы не обратились за помощью, доктор Вильсон? – спросил Хутен.

– Я не думал, что она мне понадобится.

– Вы не думали, что она вам понадобится, – четко и раздельно произнес Хутен. Таю показалось, что слова эти свинцовой тяжестью повисли в воздухе. – Вы решаетесь на опасную для жизни больного операцию и не считаете нужным ни с кем посоветоваться? Не считаете нужным послушать мнение других коллег?

– Это несомненная ошибка, – пробормотал кто-то в задних рядах.

Тай ждал такой реплики разве что от Суна Пака, но Сун молча сидел в первом ряду, положив ногу на ногу. Он явно был чем-то расстроен и нервно потирал виски. Тай ожидал, что Сун будет радостно улыбаться – еще бы, единственный соперник, фаворит, вдруг так неудачно споткнулся. Но и без Пака настроение аудитории на глазах оборачивалось против Тая Вильсона.

– Как насчет простого анамнеза жизни? Вы могли собрать его, прежде чем вскрывать череп ребенка? – снова заговорил Хутен. «Ведет себя как инквизитор», – подумалось Таю. – Если вы пренебрегли помощью коллег, то кто мешал вам обратиться за помощью к больному или к его матери?

– Теперь я понимаю, что был не прав.

Тай видел, куда клонит Хутен со своими вопросами. Шеф хотел, чтобы до всех дошла необходимость коллегиальных решений, и только потом собирался заняться сутью ошибки Вильсона.

– Анамнез не был собран, – подытожил Хутен и взмахом руки приглушил ропот, поднявшийся в аудитории. – Продолжайте, доктор Вильсон.

Казнь должна быть публичной, и Хутен дал Таю веревку. На которой тот мог теперь самостоятельно повеситься. «Да, я проявил самоуверенность», – подумал Тай. Ему не раз говорили, что в больнице нет ему равных по хирургической технике. Он никогда не сомневался в себе, но теперь эта уверенность пошатнулась. Но не в технических навыках, а в способности к суждению. Что бы произошло, если бы он отложил операцию?

– Я решил выполнить левостороннюю краниотомию, а речевую область картировать при бодрствующем состоянии больного, – продолжал Тай. – Установив иммобилизующие спицы в правой лобной области и в левой затылочной области, я попросил анестезиологов разбудить мальчика.

…Во время операции сестры должны были периодически проверять сохранность речи, предъявляя больному рисунки предметов, которые мальчик должен был вслух называть. Мальчик лежал на правом боку. Он открыл глаза, немного испугался, но, увидев Тая, улыбнулся.