– Поверить не могу, что люди готовы столько платить за свидание, – говорю я Маргарет.

– Ну, это на благие цели, – отмечает она. А затем с неожиданной искренностью добавляет: – К тому же речь идет об эго. Они демонстрируют, сколько готовы потратить. Тот, кто заберет самую красивую девушку, негласно повышает свой престиж.

Понимая, что сболтнула лишнего, Маргарет исправляется:

– То есть вы все великолепны, конечно же! Но вы знаете этих мужчин.

– Лучше многих, – говорю я.

Я начинаю терять терпение. Я больше не волнуюсь, просто хочу, чтобы все закончилось.

Подошла очередь следующих двух.

Маргарет взяла еще шампанского, видимо, чувствуя, что ее работа подходит к концу и она может начинать праздновать. Шепотом женщина сообщает мне, что благодаря аукциону свиданий и тихому аукциону они собрали рекордную сумму пожертвований.

– И слава богу! – добавляет Маргарет. – После всей этой неразберихи с политкорректностью… – она громко икает, прерывая саму себя. – Мы переживали… чертовски трудно найти работу в сфере некоммерческой деятельности. Но я уверена, что совет будет доволен!

Вот и последние торги передо мной. Эта девушка не такая яркая, как другие, – на ней скромное длинное платье в цветочек и очки. Она кажется неловкой и стеснительной, и я боюсь, что много за нее не предложат. А она, кажется, из тех, кто может принять это близко к сердцу.

Однако стоит ей ступить на сцену, как ставки начинают сыпаться со всех сторон. В итоге девушку «покупают» за пятнадцать пятьсот – одну из самых высоких сумм за сегодня.

– Что это было? – спрашиваю я Маргарет.

– Это Сесилия Коул, – отвечает она так, словно это имя должно мне о чем-то говорить. – Ее отец – владелец «Вестерн Энерджи». Думается мне, знакомство с ним стоит пятнадцати тысяч, не говоря уже о перспективе доступа к трастовому фонду, если вдруг она поладит с тем, кто купил свидание.

Нетрезвая Маргарет приваливается ко мне в приступе дружелюбия.

– Я слышала, твой отец тоже влиятельный человек, – говорит она. – Но он немного пугает, правда? Возможно, дело в акценте…

– Дело не в акценте, – говорю я. – Дело в его характере и моральных принципах.

Маргарет смотрит на меня широко раскрытыми глазами, не понимая, шучу я или говорю правду.

Сесилия покидает сцену, и я понимаю, что, наконец, настала моя очередь.

– Похоже, лучшее мы приберегли напоследок, – проникновенно говорит Кросс в микрофон. – Наша последняя на сегодня холостячка – новое лицо в чикагском сообществе. Недавно она переехала к нам из Москвы! Так что будьте уверены, что в городе найдется немало мест, где наша новенькая еще не бывала и куда вы сможете отвести ее на свидание. Прошу вас поприветствовать Елену Енину!

На негнущихся ногах я выхожу на сцену, словно мои колени позабыли свою функцию. С этого ракурса свет кажется еще более ослепительным, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть глаза рукой. Маленький крестик, который мы должны были увидеть, полностью растворился в блеске деревянного пола. Мне приходится по наитию искать место, где остановиться.

Я встаю лицом к толпе. Не то чтобы у меня была боязнь сцены, но я не люблю, когда на меня пялятся незнакомцы. Мне кажется, что зрители встречают меня тише, чем остальных девушек – раздается лишь пара выкриков. Возможно, дело в том, что у меня нет друзей, а может, и в том, что под светом софитов я выгляжу яростной и сердитой.

Первым я нахожу взором своего отца. Он сидит рядом с Адрианом, пристально глядя мне в глаза. Папа осматривает меня, словно архитектор, проверяющий строящееся здание, – в его взгляде лишь расчет и оценка, и никакой любви.