В одиночку я натырил быстрозавариваемую лапшу, тушенку, огурчики, воду в бутылках, шоколад и энергетики. Никогда их не пил, на самом-то деле. Просто захотелось попробовать, что это такое. Всё равно никто не пожурит. Ева ходила за мной следом, молчала, что-то вместе со мной брала. Меня не покидало ощущение, что эта дура на что-то обиделась и теперь я наказан.

Мы, наконец-то, закончили этот акт невинного мародерства и прошли мимо кассы на выход. Появилась идея потом отыскать где-нибудь в квартире деньги и оставить пару-тройку тыщ здесь, как бы, в компенсацию. Нельзя же брать что-то и не возвращать? Впрочем, дальше этой мысли ничего и не было. Всегда у меня так. Главное – подумать, что нужно поступить правильно. Поступать вовсе необязательно. Главное, что ты успел подумать об этом. Да простят меня боги магазинов и розничной торговли.

Вернувшись домой уже в третий раз, я, переведя дыхания после безлифтового затаскивания тяжеленной корзинки, отправился на поиски газовой плиты. Я предполагал, что это таинственное металлическое и совсем не порожденное адом котлище лежит на балконе. И я был, как почти всегда, чертовски прав. Надо было только отодвинуть в сторону какие-то доски, мешки и стройматериалы, чтобы найти заваленный пылью искомый артефакт. Кто же знал, что он тяжелый, как чугунная свинья. Только я думал, что вышел, как меня затащили обратно. Страшно изогнувшись, я попытался поднять плиту. Я даже надеялся, что она не шелохнется и мне не придется заниматься её перетаскиванием, но меня обломили. Впрочем, не такая уж она тяжелая.

Дотащив её до кухни, со смаком грохнув её на обеденный стол и, кажется, что-то сломав, я, для чего-то окликнул Еву. Не знаю, то ли захотел похвастаться своей богатырской силой, то ли намекнуть, что надо бы плиту протереть, а это дело не мужское.

Тихо-тихо шлепая голыми ступнями из моей комнаты, Ева пришла, увидела, протерла плиту недалеко найденной тряпочкой.

– Надо теперь её включить, – завороженно смотрел я на черную и блестящую сталь и вслух размышлял.

– Давай, – вновь я услышал полное согласие с моим замыслом. Я покрутил что-то, потыкал и ничего не произошло.

– Если хочешь решить проблему, то нужно просто добавить немного газа, – голос в голове с очень «антифашистским» подтекстом подсказал, что нужно сделать. Я театрально хлопнул себя по лбу и вернулся на балкон. Рядом с чистым от пыли квадратом, который некогда занимала плита, лежали жестяные баночки. Они мне показались очень знакомыми. Я видел их, когда мы с этой плитой редко выезжали на природу. Из них никто не пил, но они были там. Значит, для чего-то использовались. Я с азартом испытателя потряс одну и почувствовал, как в ней бурным океаном что-то плещется. Я не знал, должно ли так быть, но меня это не остановило. Если сейчас мне будет суждено умереть от взрыва, то пускай так и будет. Вспомнился анекдот про вспышку от противопехотной мины… Не повторяйте.

Я весьма непринужденно шёл на свою гибель. Если для того, чтобы поесть заваренного доширака, мне придется поставить свою и не только жизнь, то меня устраивают такие шансы. Вставив в отсек открытую баночку, я начал снова крутить рычажок. Делал я всё быстро и как-то без сомнений. Сбоку от меня стояла Ева и, наверное, про себя молилась, чтобы не херануло.

Не херануло.

Перекрещенный дырчатый кружок плиты воспламенился синенькими красивыми огоньками. Они источали приятный жар. С голливудской усмешкой я глянул на свою «подругу» и захотел что-нибудь выпалить, типа: «Гефест бы гордился мной» или «Началась эпоха огня» – вместо этого у меня заплелся язык, и я просто сказал: «Нормально».