Кстати, плана дальнейших действий не было и я, как какой-то суперзлодей в своём логове, уселся, закинув ноги и начал, прикидывать, как быть дальше. Каким бы хладнокровным мне не хотелось казаться, мне начала «мешать» Ева.

Я слышал, как она неловко и неуверенно зовёт родителей, где-то ходит, ещё раз их зовёт, но уже с нотами отчаяния в голосе, она зашла в другую комнату, нервно пройдя мимо меня. У неё была покрасневшая кожа вокруг глаз. Она прекратила ходить и начала тихо всхлипывать где-то у себя.

И чё делать? Остаться здесь и ждать, когда она закончит или пойти утешить её? Как её утешить? Я-то думал, что она, как и я, смирилась с этой херней и перенесет утрату достойно. Видать, она с родителями в очень хороших. Меня не надо было утешать, а её надо.

Уже минуты две она у себя в спальне хныкает и не может перестать. Мне дико стыдно. Стыдно, что я пережил такой же опыт не так; стыдно, что хочется ей вытереть слёзы или просто заткнуть словами «Ну нету их, чё рыдать?». К тому же становится немного страшно. Вдруг Ева сейчас возьмет и сделает что-то с собой. Мне одному будет отстойно.

– Да ладно, ща поплачет и успокоится.

Внутренний бесёнок ошибался. Прекращать Ева не хотела. Она по-прежнему сидела в комнате напротив и хлипала. Удивительно, что я из зала это слышал. Она, как будто, специально громко это делала.

– Проверяет тебя. Знаешь же, как бабы любят проверят мужчин на стойкость? Ты проверку проваливаешь. Нет у тебя чувства эмпатии, если не идешь к ней.

Иногда эта гнида говорит дельные вещи.

Но что же сделать? На выбор есть два пути:

Первый – бездействие. Однажды у неё кончатся слёзы и ей нечем будет плакать. Горе отступит, и мы сможем вместе придумать, что будем делать. Плюсы: не надо будет утешать, говорить по душам и заниматься этими гейскими вещами. Минусы: слышать, как эта девчонка рыдает, ужасно больно.

Второй – утешение. Стань для кого-нибудь лучиком надежды и протянутой рукой к спасению – это ведь так приятно, хоть и необъяснимо сложно. Плюсы: пытка чужим страданием закончится. Минусы: есть риск, что Ева ненормально воспримет мою попытку её успокоить и она выгонит меня с криками: «Уйди, тварь. Всё из-за тебя!»

– А из-за кого ещё?

Изначально я склонялся к первому варианту, но каждый страдальческий «хнык», что я слышал, падающей каплей склонял чашу весов к противоположному. Не совсем понимая, что я сейчас буду говорить я пошёл в комнату Евы. Я специально не крался, как крыса, а явно давал знать о своем присутствии, громко вышагивая.

Ева сидела на первом «этаже» двухъярусной кровати и, скорбя, прижимала ладони к лицу, стараясь скрыть от себя одинокий и несправедливый мир, в котором ей не посчастливилось сегодня проснуться. Я присел рядом.

Никакой реакции не было, но я её и не ожидал. Думал, что просто вместе посидеть будет уже достаточно для того, чтобы «начать утешение».

Спустя какое-то время я, морщась и очень не хотя, но в то же время с каким-то горьким сочувствием процедил:

– Мне тоже страшно, Ева.

– Нихера себе. Это искренне?

Ответа не было. Бесконечная утрата и бездонность одиночества поглотили меня. Где-то вдали я слышал хор рыдающих женщин.

Милые нереальные образы тут же покинули меня, и я сказал, зачем-то ещё:

– Мы их найдем.

– Ну ты хороош, парень. Где?

Ответа не было.

Я вспомнил, как однажды холодной весной потерял ключи, пока шёл до дома. Я три раза прошелся до школы и обратно, так и не увидев их. Судорожно вспоминая, где я мог достать что-то из карманов, чтобы эти ублюдские железные ключи могли бесшумно вывалиться, я довел себя до тщедушной истерики. Дома никого не было и родителей ждать пришлось бы долго. Звонить им и сообщать такую неприятную новость мне не хотелось. Истово верив, что меня лишат всех радостей жизни, я решил хранить молчание до последнего. Только сидя у закрытой двери квартиры (в подъезд меня пустил какой-то пацан много старше меня, больше помощи от него не было) я догадался порыскать в рюкзаке и отыскал эти злосчастные потеряшки. Видите ли я забыл, что впервые в жизни, почему-то, решил их туда сложить, чтобы специально не просрать где-нибудь, вот так. Паника совсем выбивает меня из колеи, знаете, да. Я не знаю, почему мне эта ерунда пришла сейчас в голову. Эта бессовестная плакальщица всё не хотела останавливаться и вгоняла меня в такую тоску, что хотелось ей врезать.