– Как же я несчастен, Господи, убейте меня кто-нибудь, – я этого не говорил вообще никогда. Вы же верите мне? Верите? В голове вертится постоянно. Боюсь, что скоро перестанет и начнет вертеться уже на языке, а потом на ноже. Ну и вообще перестанет.

Мне надоело, и я пошёл готовиться ко сну. В ванной я встретил маму, которая только проснулась от своей вечерней дрёмы.

– Пойдешь, завтра на это ваше мероприятие? – говорила она, намыливая голову и обращаясь скорее к ванной, чем ко мне.

– Ну типа.

– Правильно. Нечего дома сидеть.

– Ага. Вам сказать, что ли нечего больше? Сценарист в скрипты не прописал?

Диалог закончился, не успев начаться. Вообще мы с мамой в хороших, но иногда она меня бесит. И я её тоже. Полагаю, это и есть настоящая и чистая любовь между матерью и её ребёнком.

Я почистил зубы и погнал давить кемаря.

Подавить как следует не получилось. Я ворочался, много переживал, прокручивал завтрашний мой позор и унижение.

Вот мне из любопытства охота узнать. У нормальных людей такое бывает? Я же вижу, что у них в глазах и проблеска страха нет, когда они как-то социально себя проявляют, выступают, толкают спич. Они каждый раз ночью трясутся или они уже в детстве успели?

Селфи ему сделать, ага, как же.

Тьма поглотила меня. Не успел я ни искушению предаться, ни короткие видосы посмотреть. Вот так раз! И схапала. Сон – это классно, вообще. Во сне не страдаешь. По крайней мере по-настоящему. Что же мне снилось? Я не смог вспомнить утром, но позже, осуществляя себя днём, кое-что припомнилось. Когда я разогревал утром завтрак, я вспомнил, как в кошмаре меня на кухне заставили читать стихи, но я не выучил. Было стыдно и с надеждой смотрел на своего самого близкого одноклассника Ванька. Ему тоже было неловко. О нём потом. Когда я шёл рядом с пустырём по направлению к хате, где проводилась вечеринка, то мне врезалось в голову воспоминание о том, как я на гоночном болиде рассекаю поле золотистой пшеницы. Сначала я чувствовал себя уверенно и важно, но потом усомнился, может ли гоночный болид так гладко ехать по неасфальтированному участку. В эту же секунду образовалась скала, я в неё влетел и, когда моё лицо без шлема и другой защиты приземлилось на острые, как бритва, колосья, я проснулся.

Утро и начало дня ничем примечательным не запомнились. Встал, привёл себя в порядок, пожрал и пошёл читать.

Я люблю читать по пятьдесят страниц в день. Есть у меня такое нестрогое правило, которое я соблюдаю. Ни страницы больше, ни страницы меньше. Сделал я это лишь потому, что почитать на вечеринке мне не дадут, а после мне уже расхочется. Я очень горжусь своим маленьким хобби. Никто, я уверен, из сверстников моих так часто не читает. А я читаю! Бывает, даже получаю некоторого рода «респект» со стороны старшего поколения. Ещё они хвалят меня за то, что я послушный и тихий, вежливый молодой человек. Им просто непонятно, что я слишком боюсь на них ругаться и хамить. Все мои достоинства не более, чем порождение трусости. Я им это, кстати, как-то раз сказал и мне ответили, что я себе вру и это, на самом деле, благодетель, имя которой – кротость.

Я так и не запомнил, почему именно кроткие – блаженны.

Сидя в углу комнаты, где я всего лишь вчера лелеял мечты о близости, мною активно читалась Бабелевская «Конармия». Я ничего не понимал из того, что происходило на страницах книги и просто думал о том, что меня ждёт сегодня. Стоило, наверное, отложить чтиво, пойти прогуляться да посреди улицы побить себя кулаками в голую грудь, чтобы придать себе уверенности, но пятьдесят страниц – есть пятьдесят страниц…