‒ О чем ты хотела со мной поговорить?

‒ Сначала ты. Ты же хотел мне что‒то сказать?

Лара постаралась подключить к голосу мягкости, но упоминание матери выбило ее из колеи, и она держалась только благодаря сцепленной вместе челюсти.

‒ Ну что ж. Кхм‒кхм. Лара, это достаточно трудно сказать…

Девушка понимающе кивнула. Конечно, извиняться всегда трудно. Она снисходительно улыбнулась, надеясь, что ее гримаса поспособствует скорейшему папиному признанию.

‒ Я бы хотел тебя кое с кем познакомить. Ее зовут Медина. И это, собственно, она выступила инициатором встречи. Мы уже полтора года вместе и как‒то неправильно, что вы не знакомы… В общем, Медина приглашает тебя на семейный ужин. Третьего января в семнадцать часов.

Лара стояла все с той же застывшей улыбкой, а пальцы сжимали несчастный клатч, который рисковал треснуть от такого давления.

‒ И пожалуйста, Лара, без глупостей. Я дорожу этой женщиной. Прошу не выкидывать ничего эдакого.

‒ Чего эдакого? ‒ еле сдерживаясь процедила Лара.

‒ Ты знаешь о чем я говорю.

‒ А если я выкину что‒то эдакое, что тогда?

Виктор Петрович посмотрел на дочь устало. Потом добавил, что, скорее всего и не стоило устраивать эту встречу.

‒ Ты никогда не будешь готова.

‒ Быстро же ты маме замену нашел…

‒ Лара, твоей мамы нет уже семнадцать лет!

‒ Да какая разница сколько лет! ‒ Лара перешла на крик и люди в холле стали оборачиваться.

Виктор Петрович выхватил из толпы несколько лиц, которые обратили на них внимание и внезапно протянул руку кому‒то в приветствии:

‒ О, Константин, рад видеть!

Лара увидела в отражении зеркала, как подошел ее начальник, но лишь прикрыла глаза на несколько секунд успокаивая дыхание.

‒ Виктор Петрович, Лара, ‒ Константин мягко поприветствовал собеседников.

‒ Ну что, как моя работница? ‒ вежливо поинтересовался Виктор Петрович. Он всеми силами пытался сгладить неприятную ситуацию, свидетелем которой возможно стал Константин.

Лара, не глядя на шефа и не удостоив его приветствием, резко развернулась и быстрым шагом направилась к выходу из холла. Она чувствовала, что, если останется рядом с отцом еще хотя бы на мгновение ‒ срыва не избежать. В душе бурлила злость, обида, разочарование ‒ всё смешалось в гремучую смесь, готовую вылиться наружу. А устраивать сцену при Константине она не хотела.

В туалете Лара долго смотрела на своё отражение в зеркале, отчаянно пытаясь удержать слёзы. Но чем дольше она смотрела, тем сильнее сжималось горло, а в груди нарастало гнетущее чувство.

Две предательские слезы всё же вырвались наружу, скользя по щекам. Лара зло промокнула их салфеткой. Какой же наивной она была. Никто не собирался извиняться. Более того, отец снова ее бросил. Предал маму.

В голову сразу пришли гаденькие мысли, как бы насолить на ужине Медине. Наверняка та приготовит какие‒нибудь вкусности. Тогда можно было бы сказать, что мама готовила лучше.

Лара подняла лицо к потолку, как и всегда, когда пыталась загнать слезы обратно.

Самое ужасное, что отец действительно любил эту Медину и переживал, чтобы все прошло гладко. Даже попросил ее не делать глупостей.

В туалет вошли две молодые девушки, обсуждая между собой что-то забавное. Их появление лишило Лару её временного убежища и, поспешно поправив волосы и выпрямив спину, она направилась к выходу. Телефон в сумочке пропищал, оповещая о приходе сообщения от Константина:

«Лара, я жду вас у дверей в зал».

Нарядные люди постепенно проходили внутрь. Большинство приглашённых были мужчины, что неудивительно, учитывая специфику фестиваля. В строительной сфере женщин было немного.

Константин стоял неподалеку и разговаривал с кем‒то по телефону. Лара невольно замедлила шаг, чтобы хорошенько его рассмотреть. Шеф всегда одевался строго ‒ рубашка, брюки, классическая обувь. Но сегодня он выглядел особенно элегантно. На нём был идеально сидящий костюм-тройка глубокого чёрного цвета, подчёркивающий его статную фигуру, а белоснежная рубашка с галстуком придавала его образу сдержанную торжественность.