Отстраняюсь немного и начинаю пальцами размазывать помаду по лицу. Хочу её рот голым. Он такой беззащитный без яркой вызывающей краски. Губы припухли, наверное, я причинил ей боль, когда, не сдержавшись, стал легонько покусывать.

– Ринат. – Собственное имя в ее исполнении отдает в груди тянущей болью. – Что ты делаешь? Я же теперь полчаса это оттирать буду!

Что ответить, не знаю. Скольжу ладонью вверх по шее, глажу скулу, толкаюсь пальцами в рот. Дергаюсь, как от удара, когда она неожиданно уступчиво принимает их и начинает бесстыже сосать, глядя на меня из-под отяжелевших век. А там уже не тлеет, там горит. И я вместе с ней полыхаю.

Где-то за пределами нашего мира звучит громкий смех. В ту же секунду кто-то бесцеремонно барабанит в окно. Саша испуганно отшатывается в сторону. Я чертыхаюсь. Нашариваю кнопку стеклоподъемника. А пока стекло опускается, слежу за тем, как она, отведя взгляд, открывает дрожащими руками сумочку, чтобы достать пудреницу. Делаю глубокий вдох и с трудом заставляю себя переключиться на давнишнего приятеля, который, не скрывая интереса, заглядывает в окно.

– Привет, Дим.

– Какие люди! Я подъехал, смотрю, ты – нет?! – радостно скалится тот. Димка на два года старше, а с его женой я сидел за партой с первого по пятый класс. Юлька Сафронова… А вот, кстати, и она.

– Я-я, – усмехаюсь. – Привет, Юль…

– Привет, Орел. Дим, ну, что ты человеку всю дорогу перегородил, он даже выйти не может! Иди, я тебя обниму. Соскучилась жутко! Сто лет не виделись, занятой ты наш человек.

Спрыгиваю с подножки прямо в Юлькины объятья.

– Ох, и здоровый же ты стал.

– Ага! Наел ряху, – искренне восхищается Димка, а Юлька возмущенно тычет его в бок:

– По себе людей не судят! Тут мышцы – камень. Ты, Орлов, чего это удумал? В культуристы на старости лет податься?

– Да брось. Так, занимаюсь немного для себя. Да погоди, мне еще девушку нужно выпустить… – смеюсь и мягко высвобождаюсь из захвата Юлькиных рук.

– Твоя? – шепчет та, с любопытством вытягивает шею, будто это последняя возможность разглядеть мою спутницу.

Моя ли? А вот хрен его знает. Пожимаю плечами и, стараясь об этом не думать, обхожу капот, чтобы открыть Саше дверь.

– Ты как, в порядке?

– Да.

Задерживаю в своей руке ее ладонь. Пристально вглядываюсь в лицо. Она чуть бледнее обычного, но это нормально в сложившейся ситуации.

– Дим, Юль, это Александра. – Вот и все, без подробностей. Да и вряд ли они нужны, если Сашка – первая женщина, которую я привожу со стороны в нашу компанию.

– Очень приятно! – тараторят синхронно.

– Ну что, будем заходить? Или тут постоим еще? Вечерок чудный.

– Духотища такая! Как хотите – а я внутрь, – гудит, обливаясь потом, Димка.

– Пойдем, Юль. Вечерком потом насладимся. Наши-то, небось, уже все собрались. Одних нас ждут.

Юлька кивает и всю дорогу, что мы идем к бару, не сводит с Сашки глаз.

Нашу компанию замечаю сразу. Она самая многочисленная и шумная, несмотря на то, что вечер только начался. Конечно, и тут мы с Сашей оказываемся в центре внимания, но через пару минут начинается матч – истинный гвоздь программы, так что довольно быстро народ переключается – кто на трансляцию, кто на свежие сплетни. А я хоть и могу следить одновременно и за тем, и за другим, не спускаю глаз с Саши. Выдыхаю, лишь когда, с подачи Юльки, та невольно вовлекается в бабский треп. Через полчаса её напряженные плечи немного расслабляются, и она даже начинает смеяться, а через час – соглашается на второй бокал Гиннеса.

– Поешь, – шепчу я, – вот этот сыр в кляре очень вкусный.

– И брусничный соус к нему – чудо как хорош! – поддерживает меня Катюха. С ней мы знакомы меньше всего. Кирилл – мой друган детства, женился на ней недавно. Он один в нашей компании, за исключением меня самого, так долго холостяковал. Остальные женились, разводились, рожали детей – в общем, все по классике. Многие обзавелись штампом в паспорте еще в институте, застолбив девчонок, которых знали с детства. А ведь я тоже, можно сказать, тот еще однолюб.