Агапова прикрывает глаза, а затем продолжает:

—Если тебе нужна помощь, ты должна сказать мне немедленно! Юра, Марк, Влад, я — мы все поможем! — в глазах истинное желание помочь, но я прикусываю язык.

Лишь киваю. А перед глазами у меня маячат мигающей вывеской слова Германа. Неужели он пошел настолько далеко? Неужели он способен на все? И зачем ему я? Только если…не все так гладко, как он себе обрисовал.

—Спасибо, но помощь мне не нужна.

Наш молчаливый диалог взглядами продолжается пару минут, а затем женщина уходит к себе не прощаясь со мной.

А я приваливаюсь к стене, прокручивая в голове все произошедшее. Дальше с большим трудом заставляю себя встать, собрать все ценное, что только может быть у меня в доме, и пойти в ближайший ломбард, чтобы сдать за бесценок.

Много это или мало? Для меня вся жизнь и дело не в деньгах, а в ярким воспоминаниях о родителях. Мать собирала украшения, отец картины и монеты, все это — они, напоминание о тех, кого я больше не увижу. Напоминание о том, что это все, что у меня есть.

Есть мгновения, которые хочется прокручивать в голове снова и снова, а есть мгновения, от которых хочется удариться головой о стенку несколько раз. Такими стали мои последние воспоминания о родителях.

«—Папа, что ты несешь?! Да как ты можешь такое говорить?! Мы уже муж и жена! — я плакала, прижимая руки к груди. Отец кричал, что Герман меня использует, что хочет добраться до его денег. Помимо денег папа не видел ничего. Даже то, что его дочь на самом деле ожила.

—Как я могу? Как я могу говорить правду, да? Да ты ослепла! Я никогда не приму его, никогда, что бы он не предпринял, я слишком хорошо вижу гнилое нутро, дочь. Слишком хорошо. И если ты хочешь с ним быть, то забудь, что у тебя есть отец! И я не оставлю тебе ни рубля. Посмотрим тогда, на сколько хватит твоего горячо любимого Германа! Поженились они! Совет вам да любовь!

Я отшатнулась, когда мать ворвалась на кухню, где и начался скандал. В душе был полный раздрай, а руки превратились в ледышки, и это при такой жаре на улице. Никогда не думала, что смогу так сильно злиться на отца.

—Прекратите оба! Немедленно! В нашем доме никогда не будет таких речей!

—Выйди! Я разговариваю с дочерью, которая решила спустить свою жизнь в унитаз, — папа отмахнулся от мамы, схватил со стола телефон и начал кому-то звонить. Я сейчас не так важна, как работа. Да? Даже сейчас.

—Конечно, папа, это ведь не Влад, которого ты был готов расцеловать только за то, что он существует, — мать все еще стояла между нами, вскидывая руки к лицу. —И мне не нужны твои деньги, мне ничего от тебя не нужно.

Это стало последней каплей. Мужчина покраснел, начал тяжело дышать, а затем взорвался окончательно.

—Влад мужик, Вита, а ты полная дура, если упустила такого человека. А что до денег. Ну так живите в шалаше, какие вопросы?!

Мобильный телефон отца полетел в стенку, разламываясь на мелкие кусочки. А я выбежала из квартиры, не подозревая на самом деле, что это был наш последний разговор».

Разумеется, я отдаю самое дорогое для меня, но там это считают ломом, оплачивают тоже как лом, и с каждым словом ювелира, на глаза наворачиваются слезы, но плакать я себе запрещаю. Это всего лишь вещи, Вита.

Взгляд в последний раз цепляется за кольцо, подаренное отцом. Оно сверкает яркими переливами, и я мысленно обещаю себе забрать его.

Обручальное отдаю без сожалений. Будто бы тонну с плеч сгружаю.

Полученных денег мало, но хотя бы на что-то должно хватить. На первое время. На телефон падает сообщение от подруги с номером адвоката, и я максимально готова к тому, чтобы выгрызть свою свободу.