Брызнув в лицо холодной водой, я вышла из своей клетки. Шла по коридору как зомби. Раздираемая сомнениями, страхами. Осознавая, что, если бы Питон выжил, я бы сама его убила. Собственными руками.

Гнев и ярость помогали идти вперёд. Держаться, хотя я и ощущала себя флюгером на сильном ветру. Не представляя, в какую сторону двигаться.

Подняла воспалённые, красные, но сухие глаза, услышав шаги рядом.

Ко мне направлялся не кто иной, как Андрей Акиньшин. Выглядел неважно. Бледный, взбудораженный. Увидев меня, удивился не меньше. И будто вздрогнул, но, возможно, это всего лишь обман зрения.

– Вера? – он приблизился ко мне, и я заметила кровоподтёк на виске. Парень, будто устав от жизни, привалился плечом к стене рядом. И уже совсем не походил на того золотого мальчика, которым я его узнала. Испуганный, напряжённый. Словно его пытали.

– Привет, что ты тут делаешь? – тихо спрашиваю, обращаясь к сокамернику.

Морщится, как от боли, приваливаясь к стене рядом.

– Отец сказал, что я должен жениться.

– А для верности ушатал об стену?

– В общем-то, да, – кисло отвечает. Оглядывает меня, изучая. И я догадываюсь, о чём он думает. О том, что я вдруг должна стать его невестой.

Об этом ведь несложно догадаться, складывая дважды два.

Пару секунд на его лице не отражается ни одной эмоции.

Сначала теплеет взгляд. Затем на губах появляется мягкая улыбка.

– Знаешь, я не планировал жениться так рано. О чём и сообщил отцу. Но сейчас смотрю на тебя и думаю: а почему бы и нет?

Интересно, как много он знает? В курсе ли, что жить мне после нашего брака не больше, чем умирающему на терминальной стадии рака.

Но мне становится интересно другое. Зачем его отцу наш брак. Какую роль играет этот новый персонаж в запутанной шахматной партии.

– А кто твой отец? – склоняю голову вбок.

Пожимает плечами. Но я замечаю, как рябь проходит по его лицу. Неприязни и отторжения. Он морщится так, словно хочет сплюнуть.

– Один очень богатый чувак, которому всё мало. Я ношу фамилию матери – его первой жены. Сейчас он женат на какой-то шлюхе. Да и его имя вряд ли что-то тебе скажет. Мусоргский.

Всё тело, кости, мышцы пробивает электрическим разрядом. Я смотрю на парня, вспоминая того человека, которого видела, сидя в автомобиле Питона. На холодной, продуваемой ветрами со всех сторон трассе.

Он сын того, кто убил Питона.

20. Глава 20

Глава 20

Под глазом нервно забилась венка. Сжала кулаки, надеясь, что мой организм выдержит все испытания.

– И ты готов жениться на мне просто потому, что тебе так сказали? – рассматриваю парня, силясь понять, мы в одной связке или он очередной предатель.

Акиньшин отводит взгляд. В отличие от Соломона и Льва, его прочитать куда проще. На лице вселенская печаль, усталость и отторжение.

– Ты веришь, что у нас с тобой есть выбор? Подозреваю, тебя под огонь подставил Лев. А меня – папаша. Не соглашусь – лишит финансирования.

А меня – жизни.

– Выходит, мы с тобой всего лишь марионетки в их руках, – грустно подытоживаю, рассматривая рисунок паркета под ногами, – и от них никак не сбежать.

– Остается или смириться, или стать такими же, как они, чтобы вести войну на равных, – философски замечает Акиньшин.

«Стать такими же, как они», – это мысль крутится в голове по кругу, как хомяк в колесе.

Нужен союзник. Но всем вокруг проще нас использовать, чем помочь.

Соломон мог бы помочь, наверное… Но, судя по всему, единственное, чего он желает, – это чтобы его скорее оставили в покое.

Никто не планировал держать траур по Льву. И хотя по бумагам я оставалась Верой Багровой, наследницей – по завещанию Петра, свадьбу не собирались откладывать даже для соблюдения внешних приличий.