Консьерж даже глазам своим не поверила, кажется…

– Добрый день… – на ее улыбку и приветствие ответила растерянным кивком… Пока Ксюша лифт ждала, видела боковым зрением, что женщина мнется, еще что-то сказать хочет, да не знает, что…

Такое со многими случалось. Вроде бы и соболезнования принести впору бы, да только… до всех долетали слухи о том, что не был Тихомиров примерным семьянином. Хотя казалось, любит свою жену. И неудивительно – такая красотка… Но с любовницей вон связался, деток все не заводили, скандалить могли…

Ксюша на нужный этаж поднялась, знакомую дверь открыла, сделала первый вдох, дыхание задержала, глаза закрыла…

Она ради этого приехала. Чтобы на одно мгновение ощутить, будто все на месте. Все хорошо…

Представила, что сейчас в гостиной свет включится, оттуда ее Бродяга выйдет, вычитывать начнет за задницу и щеки… Да только…

Ксюша дверь закрыла, повесила плащ, сбросила туфли, босиком по квартире прошла до самой дальней комнаты, спальни… Там снова на пороге замерла, собиралась, чтобы ручку вниз потянуть и открыть. Открыть свой личный ящик с болезненными и такими сладкими воспоминаниями…

Не позволяя себе по сторонам смотреть, первым делом подошла к окну…

Кто бы сомневался…

Машина Макса продолжала под домом стоять. Верный…

Снова мобильный в руках, набрала, он почти сразу взял.

– Максим, ты либо едешь домой, либо я тебя увольняю…

– Ксения Игоревна…

– Ты меня услышал…

Услышал… Сомневался с минуту, потом все-таки машину завел, фары загорелись.

– Спасибо, Максим. Квартира будет на сигнализации, не волнуйся.

– Ага…

Скинул, уехал куда-то… Ксюша надеялась, что все же домой, а не в более незаметное место…

Потом только развернулась, окидывая взглядом темную спальню…

Шкаф… его вещами набитый до сих пор. Нина предлагала выбросить или отдать кому-то, Ксюша же… Не могла. И не хотела.

Подошла, открыла, достала одну из рубашек, к лицу поднесла, вдохнула…

Они, как на зло, все чистые были. Пришлось его духи флаконами скупать, заполняя удушливым мужским запахом все вокруг.

Платье на пол соскользнуло, за ним лифчик и чулки, его рубашка на голое тело, поверх чулок – заколка… И тяжелые волосы, которые до сих пор, как в двадцать, ни густоты не утратили, ни цвета, рассыпаются по ткани.

Ксюша на пол села, у подножья кровати, взяла в руки пульт…

Включила плазму, перешла на внешний источник… На той флешке единственная запись хранилась. И только на этом телевизоре смотрелась. Раз за разом. Круг за кругом…

Их бедная студенческая свадьба. Самый счастливый день.

Живой Бродяга и его Принцесса…

***

– Алло, – пауза. – Как дела? – отрывисто.

– Дела… – Максим глянул на жену, морщившуюся во сне… Удивительно, что звонок ее не разбудил… Удивительно и очень хорошо… Максим вышел из спальни, на кухне у окна остановился. – Нормально. Ксения Игоревна сегодня в квартире осталась, меня отправила… Ей тяжело…

– Знаю. А Кирилл что?

– Крутится вокруг. Помогает вроде бы. По вам не тоскует, – Макс хмыкнул, но быстро потух. Вспомнились слова Тихомировой… «Мне кажется, мы вдвоем с тобой только понимаем, чего лишились…».

– Думаешь, подозревает что-то?

– Думаю, просто не тоскует… Клинья к ней подбивает…

На той стороне молчали. Долго. С минуту. Максим понимал, почему. И… Видит бог… Специально сказал. Пусть и Бродяга почувствует хотя бы немножечко из того, что Ксюша переживает.

Он что тогда этот дурацкий план не поддерживал, что теперь.

– Кирилл с универа за ней… Она ему тогда нравилась еще…

Максу не нужны были подробности. Он прекрасно понимал, что Прудкому не светит ничего, но Иван зачем-то пояснил. Себе, видимо.