Ваня за ними стоял. Курил, бросал взгляды на дом…

Ксюша не выдержала, только рядом оказалась – тут же в объятья нырнула, дрожала вся, дышала прерывисто.

– Все хорошо, Ксюш… Все хорошо… Ты чего…

– Я сюда не вернусь больше, Вань… Они такие…

Она высвободилась, телефон достала, забросила обратно во двор…

– Пусть подавятся игрушками своими…

– Поехали, Принцесса. Тебе остыть надо…

Ваня усадил ее в одно на двоих с Киром «корыто», которое пригнали из Литвы недавно, рванул, периодически бросал взгляды на трясущуюся, бледную, злую…

Она сегодня для него с новой стороны открылась.

Нет, он-то знал, что его Ксюша – очень сильная, смелая, готовая драться с любым за справедливость, но… До последнего сомневался, что идея познакомить его с родителями закончится чем-то хорошим. Понимал, что тянуть смысла нет – все равно рано или поздно встанет вопрос, но…

Знал, чем все закончится. И, если честно, боялся, что закончится все закономерно. Она прислушается к голосу разума, бросит его, найдет кого-то более… нормального, заживет…

Он и сам держаться должен был. Вести себя так, как ожидали бы родители Принцессы, за которой стал волочиться Бродяга, но… Не в его характере было пресмыкаться. Все, что у него с детства было – чувство собственного достоинства. И по нему не позволено было топтаться никому. Даже самому большому в мире денежному мешку.

– Все хорошо будет, Ксень, – Ваня в очередной раз от дороги отвлекся, улыбнулся ласково, насколько мог, положил руку на ее колено, сжал немного, погладил большим пальцем нежную кожу. Она кивнула. Не верила, но кивнула.

– Они просто не знают тебя. Никто тебя не знает, поэтому… – ей было невыносимо стыдно за родителей перед Ваней. Перед самым лучшим в мире мужчиной.

– Ты знаешь – это главное. Мне больше ничье одобрение не требуется.

Он честно ответил, она это прекрасно знала. Откинулась в кресле, голову запрокинула, глаза закрыла, постаралась успокоиться… В голове такой сумбур творился. Сотня вопросов, миллион мыслей.

– Если что, я у Марины поживу, она пустит… – поняла вдруг, что она сама решение приняла – уходить из дому – не спрашивая у Бродяги, примет ли, хочет ли… Испугалась почему-то.

Они в этот момент как раз на светофоре притормозили. Ваня глянул на нее, не понимая, что говорит, потом…

Рукой за шею ее к себе притянул, уткнулся лбом в ее лоб, грубо все это делал, но он иначе не умел, она это знала прекрасно.

– Глупостей не говори. Я квартиру начну искать. А пока у нас побудешь. Кир поймет… Все будет хорошо.

Кивнула, как могла, дальше ехала, уже неотрывно на него глядя. На свой выбор. Свой единственный возможный правильный выбор.

***

Настоящее…

– Такая же, – воспоминания того ухода у обеих женщин перед глазами промелькнули. Обеим тогда было очень сложно. Обе долго шли к прощению. Обе до конца так и не простили, но приняли... То, что они разные, что они никогда не станут единомышленницами в некоторых вопросах, но любить друг друга они могут невзирая на это.

– Спасибо, – Нина все поняла, смирилась, кажется. Сменила оборонительную позицию – у дверного косяка, на позицию принятия – прошла вглубь комнаты, села на кровать.

– Мне отец сказал, что ты думаешь о всяких глупостях…

Ксюша хмыкнула. Надеяться на то, что Нина не узнает, было бы слишком наивно. С другой стороны... Отец правильно поступил. Ведь первая порция возмущения и отрицания досталась ему. Он, наверное, уже и успокоить ее успел… Слегка.

– Это не глупости, мам. Я думаю о том, чтобы родить от Вани.

– Зачем? Зачем себя мучить… И ребенка? Это ведь жестоко, Ксения. Сознательно рожать, когда знаешь – он не узнает, что такое любовь родного отца.