– Играем дальше, – потребовал хозяин веселого дома.

Денег ему было не жаль, у него их было много. Он был пьян еще с утра и приветствовал любое приятное разнообразие.

Лагха поднял глаза на небо. До полудня оставалось еще достаточно времени. Лагха взялся за конус, не глядя ни на игроков, ни на кости, ни на стол…

…За время, оставшееся до полудня, Лагха выигрывал девять раз. Три раза крупно проигрывал – нарочно, чтобы его компаньоны не охладели к игре. И ни разу не устроил ни одной ничьей – ведь не было на площади его отца, несчастного и бессовестного Саина окс Ханны, чтобы сбегать за «длинной рукой».

Триста монет серебром – таков был улов Лагхи Коалары в первой и последней в его жизни партии в кости.

Еще выходя из дома, он знал, что все произойдет именно так, как произошло.

Он ждал этого момента уже не один месяц. Не один год. С того самого дня, как увидел отца, преследующего скачущие по пыльным булыжникам кости. И вот благодаря господину Кафайралаку его мечта исполнилась, его уверенность нашла себе подтверждение. Ведь главное, свершив свой маленький подвиг, он, Лагха, останется безнаказанным! Его отец будет кусать локти, а его новый хозяин никогда и не узнает о его триумфе!

Став старше, гнорр Свода Равновесия никогда не играл в кости. Лагха отдавал предпочтение изменчивому, пестроцветному Хаместиру. Иногда ламу – игре мелких магических жуликов и гвардейских офицеров.

Лагха покинул площадь так же стремительно, как на ней появился.

На одной из улиц близ порта он обменял серебро на золото, а семь золотых авров старой ре-тарской чеканки положил в потайной карман, притороченный к исподу его латаных-перелатаных штанов. И отправился домой.

Он немного опоздал. Господин Кафайралак уже пил молодую бражку, развалившись в плетеном кресле.

Домашние стояли вокруг него подковой, застыв в самых что ни на есть пришибленных и принужденных позах. Все они втайне боялись, что Лагха, прознав о торге, убежал из дому.

Появление Лагхи было встречено всеобщим оживлением – Саин окс Ханна, конечно, с радостью прибил бы Лагху оглоблей. Но при интеллигентном господине Кафайралаке ему любо было представлять себя понимающим, снисходительным, хотя и угнетенным беспросветной нищетой отцом.

Мать сунула Лагхе узел с его пожитками.

Сестры по очереди поцеловали его в лоб. Каждая из них завидовала густым черным кудрям, правильным чертам лица и гладкости кожи своего брата и втайне корила родителей за то, что те разделили свою красоту между детьми на такие несоизмеримые доли.

Лагха обнялся с братьями – старший (тот, что стал старшим после смерти сгинувшего в столице) процедил сквозь зубы что-то насчет удачи. А средний прыснул со смеху – братья не сомневались в том, что симпатичного и стройного Лагху покупают с самыми что ни на есть грязными целями, а потому заранее гордились своей чистотой и независимостью. Мол, бедные, но гордые.

Быстро покончив с утомительным прощанием, Лагха бросил пустой взгляд на свой дом с покосившимися стенами и подточенным красноголовыми муравьями крыльцом и поплелся в сторону порта вслед за господином Кафайралаком.

Его новому хозяину хватало такта воздерживаться от комментариев. Семь золотых авров полеживали себе в кармане Лагхи, дожидаясь своего часа. Он наступит спустя год и один месяц.

– Где это он шатался, интересно знать? – просто так, чтобы не молчать, спросил отец Лагхи, утирая случайную слезу, когда Лагха и Кафайралак вышли за порог. – Кстати, посмотри, не прихватил ли стервец с собой чего нашего! – добавил он, когда его сын и загадочный северянин скрылись из виду. Так, чтобы не показаться излишне сентиментальным.