Медленно. «Но ведь за обедом она достала его почти молниеносно!» – вспомнил Эгин. Лишь теперь он сообразил, что события начали свершаться вокруг него с невообразимой тягучей медлительностью.

И лишь он, Эгин, вроде бы пока не вязнет в воздухе как муха в сиропе.

«Ну все, конец тебе, учитель Сорго. Не я, так эта девка тебя зарежет!» – промелькнуло в голове Эгина. Краем глаза он заметил, что его безупречно чистый «облачный» клинок начал дымчато мутнеть.

Обнаженный «облачный» меч никогда не мутнеет зря.

С тех пор как Эгин, аррум Опоры Вещей, для простых смертных – просто Йен окс Тамма, тайный советник уезда Медовый Берег, получил его из рук гнорра, прошло несколько более полугода.

За это время Эгин обнажал «облачный» меч трижды. И трижды по его небесной красоты клинку ползли белесые, сиреневые, малиновые, багровые облака. Трижды Эгин отмывал облака кровью врага. А от крови клинок отмывался водой и заговоренным льняным платком – в точности таким, каким полчаса назад Эгин отер бедра Лормы от жидкости иного смысла.

Эгин не понимал, почему вдруг эта женщина с мужским шрамом решила убить Сорго.

Он не понимал, отчего сам столь яростен. Отчего за стенами зала с протяжным и мощным ревом, неторопливо затопляя отблесками стекла, полыхнула оранжевая зарница. И отчего пол под его ногами пошел вверх, словно бы совершая глубокий и тягостный вдох.

Сейчас вокруг него происходило нечто, что будет им осмыслено и понято значительно позже.

А пока что Эгин просто делал то, к чему вели его обнаженный меч и Раздавленное Время, хотя о последнем он пока и не догадывался.

Эгин успел. Когда «трехладонный» нож жены управляющего, дописывая гибельную дугу, приблизился к сердцу Сорго как раз на расстояние трех ладоней, Эгин был от нее в точности на расстоянии вытянутого клинка.

И его меч обагрился кровью. В этот момент Раздавленное Время выплюнуло аррума Эгина обратно.

– Ш-ш-шилолова кровь, – шипела от боли супруга управляющего, тряся кистью, удар по которой Эгин изо всех сил пытался направить плашмя. Но очень сложно пробить боковой удар плашмя чисто, милостивые гиазиры. Поэтому Эгин не только выбил у нее «трехладонный» нож, но также расшиб кости ее кисти и рассек несколько худых вен на тыльной стороне ладони, кровью каковых, к счастью, его клинок вроде бы насытился.

Сорго, который, как ни крути, во второй раз оказался обязанным Эгину жизнью, тоже досталось изрядно.

Свой второй удар Эгин направил беснующемуся учителю по кадыку. С душераздирающего воя тот перешел на хриплый кашель, что было все-таки легче терпеть.

Все произошло так быстро, что, кроме Эгина и, быть может, жены управляющего, никто не успел сообразить, что происходит. Это было хорошо.

Остальное было плохо.

Ибо окна уже струились градом звенящих осколков стекла, и вот теперь пол под ногами вздрогнул по-настоящему сильно. На сей раз это заметили все. Самый пьяный из четырех пастухов-разбойников Круста не удержал равновесие и упал на спину.

Со двора донесся чей-то истошный вопль. Совершенно нечленораздельный. И вслед за ним другой, более вразумительный.

«Убивают! – голосила женщина. – На помощь!» И – спустя несколько мгновений: «Цармада, ты?!»

Багряный Порт, 56 год Эры Двух Календарей

Двенадцатый день месяца Белхаоль

Бурая змея Ан-Эгера между по-весеннему свежими, изумрудными полями ячменя.

Теплое сапфирово-синее море Савват – и бурая клякса размерами в добрых четыре лиги, пятнающая его священные волны вокруг Багряного Порта.

Здесь живородные, жирные илом воды Ан-Эгера встречаются с морем. Здесь с морем встречается великая степь Асхар-Бергенна.