Мне кажется, что это о том, как внимательно и бережно следует относиться ко всему, что тебя окружает. И быть благодарным за любую малость, за доброту. Впрочем, кто-то может усмотреть здесь иные смыслы.

Уезжали мы в прекрасном настроении. Завтра снова поедем в Комары, так как здесь оказалось много не просто старожилов, но и выходцев из разных губерний России со своими языковыми особенностями. Интересно, что они, почему-то никак не ассимилируют друг друга. Для обозначения одних и тех же предметов в одном дворе употребляют одни слова, в другом – другие, но при этом все всё понимают. Очень интересный феномен.

А ещё в этой местности, говорят, до сих пор живут шаманы. Вот бы увидеть хоть одного за «работой». Когда я на обратном пути спросил у Мефодича, не знает ли он какого-нибудь шамана, тот строго на меня посмотрел и сказал, что всё это антинаучные бабьи сказки. А потом разразился речью на тему «опиума для народа». Вот уж точно «умом Россию не понять»: Мефодич, у которого едва ли найдётся за душой два класса какой-нибудь церковно-приходской школы, рассуждает об антинаучной сущности шаманизма, да ещё в выражениях какого-нибудь лектора научпросвета. А может, он, и правда, лектора слушал? Приезжают же к ним с лекциями. Хотя бы из Бийского музея. Но удивила меня не только речь Мефодича – во время нашего разговора рядом сидел Дёма, и у меня создалось впечатление, что он мог бы привести доказательства обратного. Что-то мне подсказывает, что о шаманах он знает больше нашего проводника, и что неспроста он сегодня пропадал в лесу. Впрочем, пока это только мои домыслы.

Всё. Заканчиваю отчёт. Меня ждёт «девушка-эхо», чтобы вместе полюбоваться закатом. И я обязательно пойду, несмотря на тяжесть в голове и слипающиеся глаза.

* * *

1975

Азим Булатович не мог пропустить такое ответственное мероприятие, как первое родительское собрание в школе. Нет, жене он полностью доверял, но хотел лично ознакомиться с обстановкой в классе, приглядеться к учительнице и ещё… Он и сам не знал, что ещё. Просто Абдулов сильно любил своего сына и хотел полноценно участвовать в его жизни, иметь чёткое представление о новых условиях, в которых оказался его малыш. А поскольку выводы он привык делать только на основе собственных наблюдений, то и на собрание отправился сам.

Первая, кого увидел Абдулов, войдя в класс, была Екатерина Владимировна Яскевич. «Значит её внук учится вместе с Наилем. Так-так…», – нельзя сказать, что открытие его обрадовало. С этой дамой Азим Булатович был знаком когда-то, очень давно, во времена своего почти забытого детства. Поначалу тётя Катя Азиму очень понравилась. Тёте на тот момент было двадцать два года, но десятилетнему мальчику она казалась зрелой женщиной, тем более, что за плечами у неё уже был почти законченный университет. Сначала его поразила красота этой приезжей. Сама Яскевич красавицей себя не считала. Она признавала некоторое своё сходство со знаменитой актрисой Марией Стрелковой, но не более того. Азим, который просмотрел фильм «Весёлые ребята» раз пятнадцать, это сходство тоже заметил, о чём с детской непосредственностью не преминул сообщить Яскевич, чем вогнал её в краску. Она с позиции своих лет, высокой образованности и комсомольской «праведности», по возможности деликатно, постаралась объяснить мальчику, что его заявление бестактно. Почему сравнение с киноактрисой показалось ей бестактностью, объяснить Екатерина не могла. Вероятно, её смутил откровенно восхищённый взгляд «маленького нахала». Тем не менее, они тут же разговорились. Сначала о кино, потом о литературе и, наконец, о математике, в которой Азим разбирался не в пример лучше «взрослой тёти». Но тётя в своё время училась в школе так же отлично, как и в университете, и школьную программу по математике забыть ещё не успела, поэтому могла поддержать беседу с четвероклассником. Их дружба длилась целую неделю, а потом произошёл ряд событий, вспоминать о которых Азим Булатович не любил. То, чему он оказался свидетелем, было неправильно, с его точки зрения, опасно и ничего хорошего, как показала жизнь, участникам не принесло.