– Ему не рожа моя нужна, а твои деньги,– ответил деду, на что тот резко встал и подошёл ко мне, напрочь забыв об остывающем в его тарелке омлете.

– Ты со мной так разговаривать не смей! – прошипел он.– Я тебе давал время все обдумать. Решение ты принял сам, значит, будь добр вести себя достойно.

– Есть, сэр! – с издевкой отрезал я,  резко поднялся из-за стола и направился к выходу.– Весь вечер буду облизывать Шефера и все его семейство.

 Пулей вылетел из дома, сел в «Ауди» и помчал в никуда, чтобы сполна прочувствовать последние дни свободы. В универе пока взял академ, хотя дед настаивал на переводе. На фирме все дела передал Артуру. С отцом тоже, вроде, всё было ясно: суд был назначен через четыре дня.  Я знал, что сидеть, судя по всему, отец будет долго. Оставалось последнее дело, но как к нему подступиться, я не знал.

 Показалась до боли знакомая высотка. Двор был украшен гирляндами и смешными снеговиками: ведь до Нового года оставалась всего неделю. В угрюмом доме деда я об этом совершенно забыл. Подъезд. Домофон.

– Кто? –  Меня неожиданно услышал я мягкий женский голос, какой-то знакомый и родной. Бред! Наверно, жена Гены.

– Миронов дома? – спросил я, прокашлявшись.

– Нет, его нет. –  Опять этот голос.  Я молча ждал еще хоть слова. Но вместо этого вызов был сброшен. Черт!

 Я до сих пор не узнал, кто стоит за гибелью Киры. Миронов был последней надеждой, но встретиться с ним у меня так  и не хватило духу. Слабак!

 Идя обратно к машине, я чувствовал, как спину пронзают иголки. Я ощущал на себе ее взгляд. Я не ошибся: голос принадлежал Ксюше. «Что ж, с тобой, девочка, я тоже с удовольствием попрощаюсь!» – решил я.

—Ты говорила с отцом? – как бы между прочим, спросил Лерой.

 Было раннее утро, мы завтракали в столовой вдвоем за огромным столом.

 Последние дни наедине с Лероем давались мне особенно тяжело. После моего побега в Ле-Ман он стал более подозрительным. Мы вновь вернулись в то время, когда днями могли не разговаривать друг с другом. Но если раньше не хотела говорить я, то сейчас чаще отмалчивался Лерой.

 Он постоянно о чем-то размышлял, глядя  на меня. Куда-то выходить в его компании мне совершенно расхотелось, поэтому большую часть дня я проводила либо на своем балконе, либо на террасе с противоположной стороны. Одевшись потеплее, я могла часами рассматривать сказочно оформленный к Рождеству город, который ближе к вечеру озарялся невообразимым количеством разноцветных огоньков. Волшебное время! Правда, в моей жизни чудес пока не было.

 Надежда, поселившаяся во мне после разговора с Реми, таяла на глазах. Лерой и Горский обрубали все наши планы на корню, а строить из себя паиньку мне удавалось все сложнее.

– Да, – сухо ответила ему, помешивая какао.– Он звонил вчера вечером.

– И что решили? – будничным голосом спросил Лерой.

– Горский пока думает. Его бы воля, я сидела бы в четырех стенах всю жизнь.

– Знаю, – сухо подтвердил Лерой.– Но мне эта идея тоже не по душе.

– И чем она так плоха? С Реми на праздники вы меня не отпустили. Понятно, испугались, что он не потянет мою безопасность. Хотя, знаешь… –  Тут я замолчала. Паинька! Я – паинька, а паиньки не спорят.– Не важно. Просто пойми, что я скучаю. Миронов для меня больше, чем друг. Он мой второй папа.

– И это я тоже знаю. Но почему бы ему не приехать к нам? Квартира огромная, город шикарный, и тебе не нужно было бы ничем рисковать.

– Чем рисковать? Лерой, вы так трясетесь надо мной, что тошно. Серьезно, мне не двенадцать лет. Не надо за меня постоянно все решать.

– Не двенадцать… – задумчиво повторил Лерой.– Я постараюсь уговорить Николая отпустить тебя. Только пообещай, что я не пожалею об этом.