– Для Артема Миронова. Оплачено.

В огромной коробке не только антибиотики, но и детские витамины в форме мишек, упаковки фруктовых пюре и… новый градусник. Электронный, дорогой. Я сжимаю его в руке, чувствуя, себя не в своей тарелке. На эту посылку наверняка ушла бы добрая четверть моей зарплаты.

Телефон вибрирует в кармане. Незнакомый номер, но я уже подозреваю, кто это может быть.

– Света, это Денис. Как ребенок? – звучит в трубке.

Голос бывшего звучит так близко, будто он стоит рядом.

– Спит, – вру. – Спасибо за лекарства, – отвечаю сухо.

– Света, мы должны поговорить. Лично, – настаивает Ковалев.

Услышав это, я иду в атаку.

– Как бы достал мой номер?

– Это неважно.

Резко бросаю трубку, но через минуту приходит SMS: "Я приеду в 18:00. Без камер."

Весь день я на нервах. Для того чтобы расслабиться мою полы, вытираю пыль, и сообщаю заведующей о том, что снова не приду и вру, что продлила больничный, хотя из-за визита Ковалева я лишилась такой возможности. Врач, даже звездный, не имеет права выписывать освобождение от работы. Да и, признаться, его пациентам-звездам такие бумажки не нужны. А нам нужно было бы сходить в поликлинику.

Останавливаюсь посреди кухни со шваброй и утираю с лица пот. Какой в этом смысл? Денис уже видел нашу обшарпанную квартиру, наш бедный быт. Артем, окрыленный улучшением, носится по комнате:

– Мама, а дядя Денис правда придет? А он привезет еще конфет?

– Он придет проверить, как ты себя чувствуешь, – отвечаю, избегая его взгляда. Как объяснить шестилетнему мальчику, что этот "дядя" – его отец? Что я шесть лет скрывала от него правду?

Ровно в шесть раздается стук – сдержанный, но уверенный. Денис стоит на пороге без белого халата, в простых темных джинсах и сером свитере, будто намеренно старается выглядеть менее пугающе. В руках у него яркий детский рюкзак с логотипом его клиники.

– Можно? – он указывает на ботинки, уже приподнимая одну ногу, чтобы снять обувь.

Я молча отступаю, пропуская Ковалева внутрь. Его взгляд сразу находит Артема, который замер посреди комнаты, уставившись на гостя.

– Ну что, пациент, покажешь горлышко? – Денис опускается на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком. В его движениях нет ни капли наигранности – он действительно умеет общаться с детьми.

Пока эти двое заняты осмотром, я наблюдаю, как сильные пальцы Дениса уверенно, но нежно проверяют лимфоузлы на шее Артема. Те самые пальцы, которые когда-то так бережно касались моего лица.

– На кухне поговорим? – шепчу я, когда Артем увлекается содержимым подаренного рюкзака (там оказался игрушечный стетоскоп и книжка про тело человека).

На моей крохотной кухне Денис кажется еще больше. Его плечи занимают все пространство между стенами. Он первым нарушает тишину:

– Почему ты не сказала про ребенка? – голос тихий, но каждый звук будто бьет меня по лицу.

Я сжимаю край стола до побеления костяшек.

– Ты уехал в тот же день, как узнал о моей беременности. Даже не попрощался.

– Мне предложили стажировку в Швейцарии. Я звонил тебе – ты не брала трубку. Писал – ты не отвечала.

Внезапно вспоминается – да, тогда в приступе отчаяния я швырнула телефон об стену. А сообщения удаляла, не открывая. Боялась, что одно доброе слово от него сломает мою решимость, а потом мне снова придется страдать.

– Мама, а у дяди Дениса глаза как у меня? – неожиданный вопрос разрывает напряженную тишину. Артем стоит в дверях, держа в руках игрушечный стетоскоп, его голова забавно склонена набок.

В комнате повисает гробовая тишина. Я вижу, как Денис замирает, потом медленно опускается на колени перед ребенком.