Горячие губы проходятся по щеке, стремительно приближаясь к губам.

Сейчас? Это случится сейчас? Мой первый поцелуй? От предвкушения приятное томление внизу живота перерастает во что-то острое. Невольно трусь о мужское бедро, подпирающее меня, чтобы не упорхнула.

Около уха раздается рычание, и обжигающий ураган срывает напрочь мою крышу. Макс целует меня страстно, кусает губы, вторгается языком в мой рот. Я в замешательстве. Мне нечем дышать. Кажется, я сейчас взорвусь. Непонятный букет из ощущений острыми иголками пронзает моё сознание. Горячие волны проходятся по всему организму, и моё тело сотрясает крупная дрожь.

Макс сильнее прижимает меня к себе и усиливает напор. Теперь мне кажется, что он хочет меня сожрать.

Его наглые руки уже на моих ягодицах и с упоением сжимают их. А я, как безвольная кукла, повисла на парне. Сознание в прострации, тело в офигительно сладкой агонии. Ни с чем не сравнимый кайф. Хочется, чтобы ласки продолжались и продолжались. Но разве не так рассуждают… шлюхи. Нет, нет, нет…

Изворачиваюсь и оказываюсь лицом к стене, спиной к Щедрому. В ягодицы упирается что-то твёрдое. Неужели это его… хм … мужское достоинство?

Не сдерживаюсь и хихикаю. Ой, стыдно то как. Негодяй трётся достоинством о мою попку, прижимаясь всё теснее и теснее.

– Ты так хочешь, да, Искорка? – наглые руки задирают подол платья и пытаются стянуть трусики, при этом жадно целуя шею.

– Ч-что? – мямлю, балдея от откровенных действий Макса.

– Говорю, что сейчас трахну тебя, цветочек. Отдеру тебя и спереди, и сзади. Неделю сидеть не сможешь.

Соберись, тряпка, нужно спасаться. Нельзя позволить Щедрому обесчестить себя. Но его ласки сводят меня с ума, так приятно… так необычно. Стоп, Искра! Уходим!

Со всей силы наступаю пяткой Максу на ногу, чтобы отрезвить его.

– С-с-с! – шипит Щедрый, всё ещё не выпуская меня. – Дрянь. Любишь по жёстче?

Рука Макса ложится на шею. Большой палец поглаживает яремную вену. Парень покусывает ухо, облизывает мочку, а меня продирает мощный табун мурашек. Судорожно сжимаю бедра, стараясь унять острое и такое навязчивое томление, сводящее с ума и заставляющее тихо постанывать.

– Отпусти, прошу, – тихо умоляю. – Я не хочу. Так нельзя.

– Как нельзя? – горячий шепот обжигает, заставляет съёжиться. – Вот так? – его пальцы поглаживают внутреннюю сторону бедра и постепенно пробираются к самому сокровенному. – Или так? – вторая рука перемещается  на грудь и сжимает упругий холмик через платье и лифчик. – Охуеть! Я сейчас взорвусь, Искра. Какая же ты сексуальная. Чувствуешь моё возбуждение? Хочешь потрогать его?

Его пошлый шепот действует на меня, как ушат холодной воды на голову. Выныриваю из оцепенения, словно из морской пучины, и со всей силы кусаю руку Щедрого, которая как раз перебралась на мое лицо, поглаживая нижнюю губу.

Всего на секунду Макс выпустил меня из горячего захвата, но этого хватило, чтобы я смогла юркнуть ему под мышку, отворить дверь и выбраться, наконец, из сладкого плена.

Стараюсь не слушать трехэтажный мат, доносящийся из кладовки, поправляю изрядно потрепанное платье и иду на вахту, где уже сидит коменда и угрюмо смотрит в телефон.

– Ну, вот, опять не выиграла. А в рекламе говорили, выигрывает каждый второй, – женщина выглядит расстроенной.

– Всё ещё верите рекламе, Анастасия Викторовна? – прислоняюсь к пластиковой стойке, чтобы унять дрожащие коленки.

– Да я уже ни во что не верю, деточка. Прочитала недавно интервью победителя. Кажется, он миллионов восемьдесят выиграл. Вот и подумала, а не купить ли лотерею. А вдруг и мне повезёт. Ан, нет, не повезло. А ты чего такая красная? Заболела, что ли? Если так, то подальше отойди, бациллы свои не распространяй.