Мне становится крайне неуютно от такого внимания, по телу проносятся мерзкие мурашки, а руки сжимаются в кулаки. Пусть только попробует меня тронуть, я себя в обиду не дам.

— Как скажешь карамелька, давай лучше поговорим о насущном. Твой ублюдок отец обрюхатил мою мать, из-за чего развались мои родители, — выплевывает с ненавистью. — Ты же уже в курсе?

Только вчера я была шокирована данной новостью, а сегодня мне приходится стоять с бывшим знакомым и выслушивать это дерьмо. Я останавливаю свой порыв начать возмущаться по поводу того, что он оскорбил моего отца, не хочу, чтобы он понял, что задел меня за живое. Безразличие лучшее оружие.

Интересно как долго он об этом знает, об отношениях его матери и моего отца, почему-то мне кажется, намного дольше, чем я.

— Мне до этого нет дела, — пожимаю равнодушно плечами, стараюсь больше не заглядывать в его всепожирающие глаза, от которых мне становится не по себе. — Это их решение.

— Это решение твоего афериста папочки, разве не так? А может ты тоже с ним в сговоре.

Я в шоке от его наезда, в сговоре для чего? Больно нужна мне их семья, я так же в ужасе от происходящего! Я тоже против, но тут я ничего не решаю, особенно теперь, когда у них скоро будет ребёнок.

— Что ты такое говоришь? — спрашиваю дрожащим тоном.

— Вы открыли клинику в центре города, огромную клинику. И главным спонсором стала моя мать, удивительно как так получилось, не объяснишь?

Бесов так и брызжет ядом, это заметно по тембру его голоса, по ненавистному, убивающему взгляду.

— Я ничего об этом не знала, — махаю головой, говоря чистую правду. — Это ни твоё и ни мое дело.

Папа конечно же открыл клинику не за свой счёт, он говорил, что нашёл несколько спонсоров, но не упомянул кто эти люди, да и мне было не интересно, я только переживала за то, чтобы его никто не обманул.

— Вы просто решили поиметь с нас денег, так и скажи. Признайся мелкая лгунья.

Я устала от этого разговора, устала от его давления, от обвинений. Я ни в чем не виновата, он зря говорит мне все это, если хочет все выяснить, то пусть разговаривает с нашими родителями, а не со мной, я так же обескуражена всем происходящим.

— Доказывать тебе я ничего не собираюсь и мне больше не о чем с тобой разговаривать, — говорю утомлённо.

Поверить не могу за какие-то десять минут Бесов из меня все соки выпил.

Хочу убежать, скрыться от его взгляда, от исходящего от него аромата, который я ощущаю. И когда он успел подойти еще ближе, тем временем как я уже опёрлась попой о колонну, он загнал меня в угол, как маньяк свою жертву.

— Особенно такая замечательная новость хорошо зашла Никите, когда мой отец ушёл от нас, назвав маму шлюхой.

Морщусь. Вот Никите я бы никогда не пожелала зла, воспоминания об этом мальчике у меня очень тёплые и мне жаль, что он услышал такие мерзкие слова от своего родного папы.

— Мне нечего тебе сказать, — говорю тихо.

Я смотрю на пуговицу его чёрной рубашки и надеюсь на что, что произойдёт чудо и он оставит меня в покое. Но Яр наклоняется ближе и начинает дышать чаще, мне кажется, что он больше себя не контролирует.

— И жить в доме, который строил мой отец ты не будешь, только попробуй туда заявится, мало тебе не покажется. Клянусь, я выволоку тебя оттуда за твою шикарную волосню, — и в подтверждении слово он гладит меня по волосам. Несмотря на то, как он это произнес, его ладонь движется спокойно, мягко и это только сильнее устрашает. — И твой отец тоже там жить не будет, так ему и передай.

Я все же поднимаю на него глаза, тону в бездне его взгляда, вижу своё отражение в чёрных зрачках.