Утро выдалось суматошным. Савченко даже на мгновение позабыл о приходе своей особенной пациентки, но стоило ему увидеть Надю в коридоре, как чувство эйфории тут же затопило всего его изнутри. Она сегодня пришла с распущенными волосами, что волнами лежали на её плечах, а не с привычной заплетённой французской косой. Артём позволил себе украдкой, но совсем недолго полюбоваться ей, и только потом поспешил уйти дальше по своим делам. Он ещё успеет вдоволь насмотреться на неё, когда будет проводить осмотр!

Когда он, наконец, освободился и сразу же направился в перевязочный кабинет, Надя была уже там. Сидела на кушетке, раздетая по пояс до нижнего белья и с нескрываемым недоумением смотрела на весело щебечущую медсестру. Вот Надя подняла взгляд на него, и его сердце пропустило удар, но уже не от предвкушения и радости. Какая-то обречённость была в её взоре, и это насторожило Артёма. Последующие слова медсестры взорвали его маленькую вселенную счастья на миллионы не склеиваемых осколков горького разочарования.

– Артём Игоревич, а я уже всё чик-чик! – произнесла Татьяна с торжеством и ожиданием похвалы.

Один бог знает, каких титанических усилий стоило ему сдержаться и не наорать на слишком уж самостоятельную медсестру. Вместо этого, внешне оставаясь безучастным к происходящему, он мимолётно взглянул на довольную собой Татьяну и обратил всё своё внимание на тихо сидящую пациентку.

– А я уже всё чик-чик! – повторила медсестра, когда он присел на край стула и сам осмотрел аккуратную полоску шва на правом боку своего личного наваждения.

Савченко вновь проигнорировал слова Татьяны, мысленно понимая, что подчинённая правильно поступила. Но произнести похвалу или какие-либо ещё слова в данный момент он был не в состоянии. Вместо этого, прикасаясь к коже Нади, как можно ласковее и осторожнее, он тихо поинтересовался у неё о самочувствии. Получил такой же тихий ответ с заверениями, что всё хорошо. Кивнув её словам, подтвердил, что швы и вправду очень хорошо заживают. В последний раз бросил на Надежду отстранённый взгляд, и ушел в соседний кабинет продолжать прием.

Спустя полчаса, когда смог выкроить несколько минут, чтобы сбежать от наплыва пациентов в ординаторскую, он шёл по коридору быстрым шагом, ни на кого не обращая внимания. Внутри него всё сильнее и сильнее разгоралось пламя негодования и злости. Злился Артём в большей степени на свою медсестру. Самостоятельная, блин, нашлась! Кто вообще её просил начинать осмотр без него? Как только она посмела лишить его маленькой радости?!

Чтобы хоть немного успокоиться ему пришлось остановиться на пролёте между этажами и перевести дыхание. Руки, крепко сжатые в кулаки, мелко дрожали, а ведь у него впереди сегодня ещё операция по расписанию и надо быть абсолютно спокойным и собранным. Как это сделать, когда внутри бушует негодование и злость? Как спокойно смотреть на Татьяну и не выплеснуть на неё свою злобу?

Вдох-выдох. Досчитал до двадцати и обратно. Позволил себе постоять с закрытыми глазами всего несколько минут и, сделав глубокий вдох, медленно открыл глаза. Что ж, значит, так правильно. Значит так и должно быть. Значит, так будет лучше.

Горько усмехнулся. Лучше? Для кого? Для него? Спорный вопрос. А вот для неё, наверное, и вправду лучше, ведь ей эти походы сюда, в больницу, как кость в горле. Глаза устало закрылись, и воображение тут же нарисовало перед внутренним взором желанный образ.

Лучше! Лучше сразу отрубить все концы и позабыть обо всём. Она просто очередная обычная пациентка. Он врач. Всё.

«Уходи от меня поскорее прочь», – мысленно попросил Савченко у образа Нади и, открыв глаза, поспешил в ординаторскую. У него много работы и совсем нет времени, чтобы маяться дурью.