Жестокая насмешка проклятой судьбы – на развалинах брака в полной мере осознать степень своей безумной любви к мужу!

Арине не хватало воздуха. Узкое фиолетовое платье футляр идеально сидящее на точеной фигуре вдруг стало сжимать ребра с невероятной силой. Арина словно оказалась в железных тисках, как приговоренная к смертной казни узница. Ее затуманенное смятением сознание ужалило током: все повторяется!

Все происходит точно, как в поганом детстве, когда ее садистка-бабушка в целях воспитания в ней нравственности и мнимой порядочности, заворачивала ее маленькую в ковер. А потом избивала ногами. Тяжелый ковер заглушал детские крики, чтобы гадкие соседи не сплетничали, пока бдительная бабуля выколачивала из ребенка настоящего человека… Самым жутким были не сами побои, не физическая боль, испытанная маленькой беззащитной девочкой, а всепоглощающий, животный страх. Арина очень боялась задохнуться в толстом удушающем полотне. С тех пор она ненавидела узкие тесные пространства и если была возможность избежать поездки в лифте – она с удовольствием пользовалась лестницей.

Кадры из детства проплывали перед Ариной один за другим. Вот ее ставят голыми коленками на рассыпанную на клеенке соль и заставляют несколько часов терпеть острую боль каждый день по расписанию, ровно в шестнадцать ноль. Вот ее принуждают вытянуть вперед руки и хлещут до крови длинной железной линейкой за то, что, по мнению бабушки, нерадивая первоклассница с белыми бантиками некрасиво вывела в прописи букву “И”. А вот бабушка сжимает ее лицо настолько сильно, что ее толстые пальцы оставляют четкий отпечаток с ярко-лиловыми подтеками за нечаянно пролитое молоко, подаваемое ежедневно на полдник…

Люди, пережившие насилие, всегда подсознательно ждут вознаграждения за свои страдания. Должны же они получить хоть что-то за свои нечеловеческие мучения? Они живут призрачной надеждой, что когда-нибудь наступит момент, когда им воздастся за всю их невыносимую боль. Иначе ради чего они столько выстрадали?

Однако жизнь устроена таким образом, что ни о каком возмещении ущерба речи не идет. Арина долгие годы ждала компенсации от судьбы за восемнадцать лет, прожитых в аду. Именно Сашу и ту жизнь, которую он ей подарил, она считала своей наградой за перенесенный в своем детстве кошмар. И только теперь осознала: компенсации не существует – такова жестокость судьбы. Над Ариной издевались просто так, ни за что. Просто потому, что могли. И вот ничегошеньки ей не воздастся.

Раньше она думала, что должна обязательно доказать старой садистке, насколько она не права. Что Арина не тварь, не бл*дь, не мразь и не бестолковое ничтожество. Она не является ни одним из тех ярких “эпитетов”, которыми наделяла ее “любящая” бабуля, сопровождая свою жуткую ежедневную брань регулярными побоями. По этой причине Арина настолько болезненно переживала неуспех в своей жизни.

Не дали роль? Значит, бабушка была права – она ни на что не годна. Сериал, в котором она снималась – провалился? Значит, садистка снова попала в точку, и Арина – конченая мразь. Она не могла заглушить жалящие до смерти голоса бабушки в своей голове. При каждом своем провале Арина мысленно цеплялась за мужа, чтобы только не слышать звук ее страшного голоса. Ведь только Аверин – наглядное свидетельство ее победы над прошлым. Сам того не подозревая, Саша являлся ее моральной компенсацией, ее наградой за все мучения, испытанные в детстве. Она отчаянно хваталась за него, когда кошмарное прошлое вгрызалась в попытках затащить ее обратно в ад. Благодаря присутствию Аверина она столько лет выживала. Именно муж был той психологической крепостью, за надёжными стенами которой она ничего не боялась. А теперь у Арины его нет. Она осталась один на один с жуткими голосами в своей голове.