— Ты была мне нужна в эти дни, Вероника!

Мужчина поднимается из-за стола и обходит его, встаёт за моей спиной.

—Но, Роман Николаевич…

— Вера, мы спорить со мной будешь? — кладёт руку мне на плечо и склоняется, чтобы выплюнуть слова мне на ухо.

— Нет. Я не спорю с Вами. Я просто взяла выходные, которые мне положены, — говорю твёрдо.

— Положено. Ясно. Вот как ты заговорила, — сжимает моё плечо. — Кстати, где твой отчёт?

— Я приносила его Вам в понедельник, — я поворачиваюсь и заглядываю в лицо Романа Николаевича снизу вверх.

— Ты про ту косую таблицу, которую ты мне на стол кинула?

К моему облегчению мужчина убирает руку с моего плеча и возвращается в своё кресло. Тянет руку к лотку с бумагами и берёт два листа, скрепленные скрепкой.

— Посмотрим на твой отчёт, Учкина? — повышает голос. — Где граница с правой стороны?

Ручкой резко ведёт по бумаге, проводит линию.

— Почему нумерация съехала? — разрывая бумагу, обводит в круг каждый номер. — Где шапка? Что это ты мне принесла? Как я должен понять, что это за записулька?

— Роман Николаевич, работа за компьютером не входит в мои обязанности. Я делала таблицу за Марию Игоревну.

— А мне срать, Вероника Олеговна! Если Вы несёте мне бумаги, то они должны быть сделаны должным образом, а не эта туалетная бумага, которой я могу задницу подтереть.

На моих глазах мужчина сминает листы и швыряет в урну.

— Чтобы через полчаса исправленная таблица была на моём столе. Поняла меня, Учкина? А за то, что ты пропустила работу без уважительных причин, я вычту деньги из зарплаты.

— Но я же Вас предупреждала, — тихо возражаю я.

— Не помню ничего подобного, — ведёт бровью. — Быть может, Верочка, я всё неожиданно вспомню, если ты… — поднимается и снова оказывается за моей спиной, кладёт руки на плечи и сжимает.

Меня передёргивает от омерзения. Я резко подскакиваю и разворачиваюсь к нему лицом.

— Я Вас поняла, Роман Николаевич. Я пойду.

— Через десять минут я жду бумаги на своё столе. И объяснительную, по какой причине Вас не было.

Я вылетаю из кабинета мужчины, с огромным трудом сдерживая слёзы. Замираю у стены, запрокинув голову назад и вжавшись макушкой в поверхность позади. Дышу тяжело и стараюсь прогнать слёзы. Не девочка, чтобы рыдать.

— Ника, всё хорошо? — рядом замирает Ольга и смотрит на меня с сочувствием.

— Да, — лгу и пытаюсь улыбнуться.

— Он снова к тебе лез? — сжимает зубы коллега. — Снова яйца подкатывал?

— Откуда ты…

— Ника, мы все не слепые. Ты думаешь, никто не понимает, почему он к тебе так цепляется? — Ольга протягивает руку и кладёт мне на плечо, чтобы немного сжать. — Он ещё тот урод. Что он тебе сказал? У тебя глаза на мокром месте.

— Вычтет из зарплаты за два дня пропуска.

— Что? — женщина возмущённо приоткрывает рот. — Он же обещал тебе выходные дни за переработку. Вот мудак. Как же мне это надоело! Я просто так это не оставлю. Это переходит все границы.

— Оль, ну чего ты? — бормочу и поднимаю руки. — Не стоит.

— Я знаю, что ты и дальше будешь всё это терпеть, — говорит сурово женщина. — Проглатывать и дежурить за других. И терпеть его поползновения в твою сторону.

— Оля…

— То, что он начальник, не даёт ему права унижать тебя, Ника. То, что он не способен контролировать собственные желания, его беда.

— Оленька, мне нужно срочно переделать таблицу. В течение десяти минут.

Женщина тяжело выдыхает и качает головой. Дверь в кабинет Романа Николаевича распахивается, и мужчина выходит в коридор.

— Учкина, Забавина, я не понял, у вас работы нет? Какого чёрта вы здесь прохлаждаетесь? Ольга, вы сделали укол Жукову?

— Да, Роман Николаевич, — цедит сквозь зубы коллега.