С трудом успеваю выставить руки, чтобы случайно не навалиться на него и не навредить ещё больше.

— Скорее чёрт, — хрипло смеётся мужчина, откидываясь спиной на стену.

— Вы не ушиблись? — спрашиваю торопливо, касаясь пальцами плеча и заглядывая в лицо мужчины.

Слишком белое от потери крови. Даже губы мужчины словно снег.

Я распахиваю дверь квартиры и выдыхаю со стоном облегчения, Ульяна ещё не пришла домой. Она сегодня на танцах и не увидит незваного гостя. Включаю в коридоре свет и, подхватив мужчину подмышки и собрав все силы в кулак, затаскиваю его в квартиру. От напряжения по лицу катится пот, руки дрожат, грозят подвести. Но мне всё же удаётся усадить его у стены.

Он, будто только этого ждал, отключается.

Я падаю на пол рядом с ним, больно ударившись копчиком. Мои руки трясутся от напряжения, и я даже не могу поднять руку, чтобы вытереть капли пота со лба.

Я сижу так десять минут, пытаясь перевести дыхание. Потом нахожу в себе силы для того, чтобы подняться и закрыть входную дверь. Скидываю обувь и снимаю верхнюю одежду.

Присаживаюсь перед мужчиной на корточки и стаскиваю с его плеч пальто, откидываю его на пол. Хмурюсь, видя пятна крови на одежде. Бегу в ванную, достаю аптечку и хватаю ножницы. Разрезаю пуловер, осторожно стягиваю лохмотья, обрабатываю раны. Мужчина приходит в себя, распахивает глаза и выдыхает сквозь стиснутые зубы. Я всего на мгновение вскидываю глаза на его лицо и теряюсь. Вязну точно мошка в его взоре, в его серых льдистых глазах. Таких ледяных, будто они способны заморозить меня. Превратить в ледяную статую на месте.

Моё дыхание срывается, застревает в горле. Боже. По спине скатывается россыпь ледяных мурашек. Я передёргиваю плечами и зубами до боли впиваюсь в нижнюю губу. Прокусываю её. Металлический привкус крови разливается на языке.

Я прихожу в себя лишь тогда, когда мужчина опускает веки и прячет серые глаза за завесой длинных чёрных ресниц. Будто выныриваю из толщи ледяной воды на поверхность. Трясу головой и продолжаю обрабатывать рану.

— Водка есть? — спрашивает сипло, когда я тяну ему обезболивающие таблетки.

— Нет. Я не пью, — бормочу под нос. — Выпейте обезболивающие таблетки.

— А мужик твой? — сощуривает серые ледяные глаза, сканирует взглядом моё лицо. — Тоже не пьёт?

— В моём доме нет спиртного, — с досадой прикусываю губу, поражаясь грубости мужчины. — Выпейте, пожалуйста.

Он не двигается. Тогда я выдавливаю таблетки себе на ладонь и вкладываю их в рот мужчины. А он, будто намеренно, прихватывает подушечки пальцев губами и немного смыкает на них зубы. Меня насквозь прошибает обжигающей лавиной чувств. От кончиков пальцев ног до макушки будто кипятком обливают. И самое пугающее то, что низ живота опаляет огненной волной желания. Я вздрагиваю и торопливо одёргиваю руку. Вижу ухмылку на разбитых губах, на которых от этого движения вновь выступает кровь. Он криво улыбается и, проглотив таблетки, выдыхает:

— Сладкая девочка. Мне нравится.

Я широко распахиваю глаза и задыхаюсь. Мои щёки краснеют.

— В-в-в-ы-ы-ы что такое говорите?

Мужчина только бровью ведёт и ещё шире ухмыляется, демонстрирую ровные белые зубы и сверкнув льдистыми глазами.

Я отворачиваюсь. Беру хирургическую нить и иглу, обрабатываю спиртом. Надеваю перчатки и приступаю к зашиванию раны. Удивляюсь тому, что мужчина не издаёт ни единого звука, стойко терпит. Работая ассистенткой хирурга, я привыкла к тому, что женщины всегда выносят все процедуры более стойко, чем мужчины.

Когда на обе раны накладываю плотную повязку, поднимаю руку и тяну к ссадине на голове.