Как-то в седьмом классе мы активно менялись анкетами. Обычные девчачьи тетрадки с кучей вопросов, заданий, секретиками. У меня такой не было, просто не хватало фантазии для оформления, а копировать чужое не хотелось. Да и тетрадей лишних никогда не было, и исписанные зеленые листки обложек слишком хорошо мне были знакомы. Зато я заполняла другие, когда наступала моя очередь. Отказаться, значит обидеть кого-то, а у меня и так всегда были неважные отношения в классе, поэтому участвовала. Да и иногда это было действительно интересно.

Надушенные туалетной водой и под завязку заполненные наклейками, сердечками, звездочками и надписями гелевыми ручками с блестками, анкеты передавались из рук в руки и заполнялись дома или на переменах. В одной из таких, под двадцать пятым номером, был коварный вопрос: «Кто из одноклассников тебе нравится?» Ответ на него надо было написать на предпоследней страничке, под своим номером, с указанием своего имени. Я долго думала, как бы помягче это сделать, разрываясь между: «эти дураки могут кому-то нравится?» и «естественно, никто». В итоге решила подглядеть, кто что ответил, и чуть не упала со стула.

Почти все девочки написали имена наших одноклассников, а рядом с некоторыми были нарисованы нескончаемые сердечки и различные эпитеты. Я долго смотрела на имена, перечитала странички вдоль и поперек, ощущая, как гулко и взволнованно стучит сердце. Даже походила по комнате для верности и снова перечитала. И вдруг такое чувство странное появилось, в оттенках, близких к тоске об утраченном, потерянном. Оказывается, все в кого-то влюблены, испытывают симпатию, какие-то чувства, а я… Я только злюсь и боюсь, и надеюсь дожить хотя бы до двадцати.

Большинство голосов было за Сашу Старостина, потом за мальчика, который после седьмого класса перевелся в другую школу, а потом был Градов и Артем Данилов, который ушел после девятого. Были и другие, но их упомянули единицы.

Тогда я схватила розовую ручку, невесть откуда у меня взявшуюся, и вывела старательно имя, которое так часто мелькало перед глазами. Дима. У нас тогда как раз было временное затишье, почти перемирие после драк и прочих гадостей, которыми он меня доставал. И когда всё было спокойно, он казался даже нормальным. Мы стали иногда обмениваться шуточками, а однажды, когда я дежурила в классе, он даже вымыл за меня доску и освободил урну. Это было так на него не похоже!

Наверное, надо было выбрать кого-то менее приметного, но этот гад, этот Градов, слишком часто вертелся перед глазами и то, что я обозначила здесь его имя, было волнительно, странно и глупо. Но дело было сделано. Я передала тетрадку и забыла об этом, лишь иногда думая о том, каким бы мог быть Градов, если бы не его мания всех доставать.

Примерно, спустя неделю, перед уроком физкультуры, я и одноклассницы переодевались в раздевалке. Когда я вышла в коридор, то заметила, что девчонки почему-то топтались там и выглядели взволнованными, а парни, столпившиеся в спортзале, уж очень довольные. Я спросила у Зои, что случилось, но она лишь безразлично пожала плечами и ушла на скамейку. Кажется, только Лиза улыбалась, а остальные вели себя по-разному. Кто-то покраснел, кто-то закрыл лицо руками, кто-то просто наблюдал, а одна девочка и вовсе хныкала. А парни передавали друг другу какую-то тетрадку и смеялись.

Так и не разобравшись, в чём дело, я ушла в столовую, выпить воды перед уроком. Сделав задуманное, возвращалась в спортзал. Звонок как раз прозвенел, я забежала в короткий коридор, в котором уже никого не было. И едва не споткнулась, увидев, как из спортзала вылетел Градов и пошёл прямиком ко мне. Такой он был решительный, напряженный, пугающий, что я сделала два шага назад. И сделала бы больше, если бы не врезалась в холодную стену, выкрашенную в синий цвет. Мы, конечно, и раньше сталкивались, но обычно он просто доставал сам, а я нападала, и он лишь лениво отмахивался или смеялся. А сейчас он был совсем другим. Дима почти вплотную встал ко мне, наклонил голову и разглядывал ледяными серыми глазами так, словно впервые увидел. Светлые, тогда ещё почти белые волосы, упали на лоб.