Больно слышать все это. Мне действительно всегда было жаль их с Артуром, но я никогда не задавался прямым вопросом, устраивает ли их то, что я даю. Мне казалось, этого вполне достаточно для счастья.

— Я думал, мы договорились. Год-два. Как только стану мэром — езжай, куда захочешь. Если же тебе не хватает тех тусовок, которыми живет молодежь, только скажи. Мой клуб всегда открыт. Собери друзей, я устрою вам вечеринку.

Лучиана горько усмехается.

— Твой клуб. Ну а как же. Тотальный контроль.

— Да, тотальный контроль, — не отрицаю я. — Вот исполнится тебе двадцать один, гуляй. А сейчас ты ребенок. Мой ребенок. Я несу за тебя ответственность.

— Это не ответственность, Ром. Это господство. Ты не даешь мне шагу ступить без разрешения. Думаешь, я не знаю, что ты отслеживаешь мой телефон?

— Отслеживаю. Что в этом плохого? Ты молодая, красивая. Уж кому, как не мне, знать, с какими пошлыми мыслями парни тебя взглядом облизывают. Хочешь быть по кругу пущенной?

— А если вдруг появится тот, кому я по-настоящему понравлюсь?

Я напрягаюсь. Сердце начинает пропускать удары.

— Кто? — цежу сквозь зубы. — Ноги переломаю, яйца вырву и сожрать заставлю.

— О-о-о… Это, наверное, по-политически, — протягивает Лучиана и опять отворачивается. — Успокойся. Я в принципе это сказала.

— Учти, Лучик! — Я хватаю ее за руку и крепко сжимаю пальцы, вынуждая девчонку обернуться. — Если тебе понравился какой-то прыщавый ботан или напыщенный качок, это не значит, что и ты ему нравишься. Не подводи меня, пожалуйста.

— Вот об этом я и говорю. Тебе плевать, что хорошо для меня. Ты думаешь лишь о том, что хорошо для тебя. Артуру ты позволяешь все, хотя ему всего семь…

— Вот именно! — рявкаю я, закипая. — Ему уже семь, а тебе всего восемнадцать. Улавливаешь разницу, что он пацан, а ты девчонка? У него нет смазливой мордашки, сладкой попки и сисек! Или ты хочешь превратиться в шлюху, подобную моей Кристине? Чтобы тебя тупо еб во все щели за цацки какой-то гондон? Я тебя предупреждал, Лучик, никаких парней. Иначе тебя на цепь посажу, а того пидараса на щепки разнесу.

Фаза тормозит на парковке универа, и я разжимаю пальцы.

— Хорошего дня, Лучик, — желаю с полуулыбкой.

Ничего мне не ответив, она берет сумку, выходит и хлопает дверью. Мы стоим до тех пор, пока она не входит в здание, и только тогда я велю трогать.

— Ты замечал за ней что-нибудь необычное? — спрашиваю у Фазы.

— Смотря о чем вы, босс.

— Год назад у девчонки была депрессия. Она баловалась кое-какими запрещенными препаратами. Сейчас опять бзик. Ты приглядывай за ней.

— Всегда приглядываю, — спокойно отвечает Фаза.

— Более бдительно приглядывай. Обо всем подозрительном сразу мне докладывай.

— Добро на «жучок» даете? В сумку подкину, послушаю, чем в универе дышит?

— Делай, — киваю я, доверяя его нюху.

Не успеваю отвлечься от племянницы, как звонит мобильник. Достаю его из кармана, не глядя на номер, и подношу к уху.

— Да! — отвечаю слишком резко.

— Роман Алексеевич, — доносится до меня самый прекрасный голосок в мире, и в груди сразу становится тепло. — Это Дарья Николаевна.

— Доброе утро. Дарья. Николаевна, — отвечаю уже нежнее и не тая улыбки.

— Не знаю, для кого оно доброе, но у меня для вас неприятная новость. Артур только что разбил окно в школьном туалете.

— Что?! — повышаю я голос, но дурацкую улыбку с лица стереть не могу. — Вот гаденыш. Ну я ему устрою.

Повисает пауза, и я представляю, как Бабочка морщит нос, не веря ни единому моему слову.

— Я вынуждена писать жалобу на имя директора. И вам придется подъехать в школу.

— Обязательно. Сегодня же подъеду. Как только решу менее важные дела.