— Вот мое к вам предложение, — перехожу я ближе к делу, пока она от волнения тут не загнулась. — Знаю, что вас не купить. — Ловлю на себе ее оскорбленный взгляд и развеиваю ее пошлые мыслишки: — Вы же не можете давать репетиторство ученикам собственного класса. Но вам позволено посещать их на дому. Проверять условия их проживания, атмосферу в семье. Чтобы исключить поводы обращаться к инспектору ПДН или в Органы опеки. Не удивляйтесь, годы идут, а в муниципальных школах все по-старому. Я прошел через все эти круги ада.

— Я не думаю, что у Артура неприемлемые условия проживания и тяжелая атмосфера в семье.

— Как знать, — улыбаюсь я уголком рта.

— Роман Алексеевич, это будет выглядеть, как минимум, странно. Меня сочтут умалишенной, если я отправлюсь в ваш дом на проверку.

— Вы придете, — киваю я. — Обязательно придете. Сама директриса отправит ко мне.

— Почему вы постоянно говорите о себе? — она повышает тон, будто одергивая меня в привычной ей манере.

— Не расстраивайтесь, в свое время и о вас поговорим. Дарья. Николаевна.

Наш разговор прерывает завибрировавший на краю стола телефон с именем «Степа» на экране. Бабочка теряется: не хочет при мне ворковать с мужем. Поджимает губы, дожидается, пока телефон замолкает, и снова смотрит на меня.

— Роман Алексеевич, если мы с вами не начнем сотрудничать, я буду вынуждена писать жалобу на имя директора. Тогда за дальнейшую судьбу Артура ответственность будет лежать исключительно на вас. Я не могу посвящать себя только вашему ребенку. У меня целый класс, требующий внимания.

— И я.

— Что? — хрипит она, замерев.

— И я не могу посвящать себя только этому ребенку. А вы о чем подумали? Дарья. Николаевна.

Бабочка тяжело вздыхает, закатив глаза:

— Давайте мы разойдемся, оба переосмыслим нашу беседу и подумаем, как сойтись во мнении на благо мальчика? А в пятницу вы задержитесь после родительского собрания, и мы снова все обсудим?

— Вы приглашаете меня на родительское собрание? — Я кончиком языка провожу по верхней губе, опять выбивая почву из-под ног Бабочки. — Интригующе. Я еще никогда там не был.

— Вы издеваетесь? — почти вскрикивает она.

— Заметьте, не я искал с вами встречи. Вы меня позвали. И зовете снова.

— Но не в том контексте, в каком вы это видите!

— А в каком контексте я вижу вызов родителя в школу и на родительское собрание? Вы переутомились. Дарья. Николаевна. Остыньте. Вы воды хотели выпить. Так выпейте. Ступайте домой. Отдохните. Займитесь любовью с мужем. Выпустите пар…

— Замолчите, — шипит она, покосившись на дверь. — Вы перегибаете, Роман Алексеевич.

— Нет, перегнул бы я, завалив вас на этот стол. Дарья. Николаевна.

— Достаточно. Я вас поняла. Глупо ждать чего-то от Артура, когда он под вашей опекой. Извините за беспокойство. Теперь я последую вашему совету: все школьные вопросы буду решать с Верой Ивановной.

— Боюсь, она в бессрочном отпуске.

— Давно? — голос Бабочки срывается.

— С этого момента.

— Тогда с Лучианой.

— Не выйдет. У нее сессия. Еще она в какую-то научную работу погрузилась. Не может, в общем, отвлекаться. Зато я весь ваш, — улыбаюсь, видя, как затухает в ее глазах надежда отвязаться от меня. — И, похоже, мы с вами будем часто видеться. Перевоспитание ребенка — длительный процесс, требующий вовлечения и педагога, и родителя. Вы же не откажете мне? Артуру ведь не только отцовское плечо нужно. Иногда и материнской ласки не хватает.

Бабочка тянется к кулеру, в этот раз не отворачиваясь от меня. Набирает себе немного воды и звучно пьет. Ее телефон снова вибрирует Степой.

— Ответьте, — я киваю в повелительной интонации. — Вдруг что-то важное.