Открыть дверь своим ключом не могу, приходится постукивать коленом в дверь, на удивление быстро дверь распахивается:

– Мааам, у нас для тебя сюрприз, идем скорее, – горланит сын, но почему-то быстро осекается.

Накрутить себя за секунду? Да, пожалуйста! Увидел цветы и расстроился, не дай бог ему станет плохо! Мгновенно начинаю жалеть, что не оставила на работе.

Сын отмирает:

– Ну как так! Я думал, ты обрадуешься, а ты еще один принесла, – огонек в его голосе стремительно тухнет.

Причину я так и не установила, но очень хочется его приободрить. Ношу свою на пол кладу, Егора обнимаю. Целую макушку и прижимаю к себе.

– Ну чего ты, зайчонок, – говорю, прижимаясь губами к щеке. – Ты же мой главный сюрприз, – приподнимаю его. – Громадный такой сюрпризище.

– Да вон, – машет куда-то мне за спину. – Тебе принесли. Первый раз такой необъемный, – последнее слово от сына слышу впервые.

Оборачиваюсь и вижу огромную корзину с белыми розами. Я-то и один не знала, как объяснить, а тут… Я ведь трусиха и максимально стараюсь поймать «статику» в своей повседневной жизни. Всплески эмоций – не моё. Слишком дорого они мне обходятся.

– Откуда?

– Сегодня днем принесли, – немного хмурится, губки бантиком складывает. – Мужчина какой-то.

– От тебя?

– Мам, ты чего? – голову слегка опускает и брови поднимает, совсем как взрослый.

– А кто кроме тебя?

– Ты хоть знаешь, сколько это стоит? – говорит очень серьезно, как с маленькой. Обожаю меняться местами. – У меня столько нет. Как будут, куплю ещё больше.

Снова прижимаю ребенка к себе. Мы с ним тактильные маньяки.

– Не надо больше. Ты меня знаешь, остальное можно едой, – чмокаю сына в нос и выпрямляюсь.

– А мы с Аней макароны варили. Я сыр тер, а Арина чистила сосиски.

– И ты молчишь? Специально отвлек меня этим веником, – специально театрально охаю. Надо тему сменить.

– Тебе бы только поесть, – журит сын.

– Что правда, то правда. Мою руки, и ты меня кормишь, – у нас есть излюбленные темы для шуток. Подруги могут сказать, что я пью много, сын – ем.

Зайдя на кухню, обнаруживаю Аню – как всегда хлопочет. Не представляю, что бы мы без нее ели. На меня не всегда можно рассчитывать.

– Гор тебя сдал, признавайся, от кого сегодняшняя оранжерея? – как всегда, Аня даже пытает по-доброму.

– Мне подбросили.

Аня качает головой, мол, нет, не засчитан ответ.

– Ошиблись адресатом, – ещё одна попытка.

– Дважды?

– Сомнительно, да, – задумываюсь. – Не знаю, Ань, правда. Происки чьи-то.

Пока я переодеваюсь, дома становится подозрительно тихо. У нас так редко бывает: Егор и Арина разносят мир в щепки, за одно и психику мою тоже.

Застаю всех на кухне – проводят детальный осмотр букета, становится очень смешно.

– Вы б его сразу распотрошили, не стесняйтесь, ни в чем себе не отказывайте.

– Он очень красивый, – в один голос сообщают Аня с Ариной, на что Егор громко фыркает.

– У него есть один недостаток, его нельзя съесть, – говорю, доставая тарелки.

– Цветы точно не от того мужчины? – спрашивает Аня, когда мы, уложив детей, вместе с ней раскинувшись лежим на диване.

– Не вижу у него повода дарить мне цветы. Он предложил, я отказалась.

– И зря отказалась, – Аня говорит на полном серьёзе.

– Зря отказалась переспать с человеком, которого видела второй раз в жизни? Верните мою Аню, ты не моя.

Анюта откидывается на подушки и смеется.

– Я просто подумала, – мешкает немного. – Мы с тобой такие правильные, аж тошно. В старости нечего вспомнить нам будет.

– С чего это вдруг? – настрой подруги меня удивляет: если в себе сомневаться я могу, то в ней точно нет.

– Сегодня Раиса Сергеевна, когда мы проходили мимо с ребятами, слишком громко сообщила кому-то по телефону, что в ее доме живут лесбиянки. И мало того, что живут, так ещё и детей растят. Стыд потеряли, – Аня задумывается, говорить или нет. – Как думаешь, о ком это она? Да и еще так громко, – вздыхает. – Я потом полдня мелким объясняла, кто такие, те самые «лесбиянки», и почему они так возмущают соседку.