Перед расстрелом немецкий офицер последний раз спросил у родителей Вероники, где находится партизанский отряд. Немолодые семейная пара стояла молча в одних сорочках. Офицер дал солдатам команду, те выпустили автоматную очередь.

– Возьми, сука, лопату, и похорони их по-человечески! – приказал обер-лейтенант старосте.

– Чего? – не понял очкарик.

– Ганс! Переведи ему, – процедил офицер.

Переводчик, хорошо владея русским языком, доходчиво объяснил старосте приказ своего командира.

Трясущимися руками Евсюков взял штыковую лопату. Офицер с презрением ударил старосту по лицу.

– По-человечески похорони, мразь! Эти люди, которых мы расстреляли, в отличие от тебя, заслуживают уважения.

Немцы ушли, оставив деревню не тронутой.

Вскоре арестовали и фельдшера. Егор Тимофеевич, в отличие от старосты Евсюкова, не возмущался и не пытался качать права. Терять ему было нечего, да и какая на нём может быть вина? Он всего лишь деревенский лекарь…

Веронику продолжали вызывать на допросы, и в один прекрасный день молодой подполковник сказал ей:

– По закону вас должны были судить с остальными арестантами, которых мы взяли. Но за то, что вы помогли нам разоблачить очередного предателя Родины, вам зачтётся. Почему же вы раньше молчали, Вероника Владимировна?

– У меня не было на него доказательств, – ответила Ника.

– А нам не надо было ваших доказательств, главное, вовремя на него заявить, – нахмурился следователь.

– Что будет с моим Григорием?

– Скорей всего, расстреляют. Вашему любимому я ничем помочь не могу, на совести Воронцова и его банды множество трупов, в том числе – несколько военнослужащих. У них остались жёны, дети.

Она заплакала, голубоглазый блондин в кителе налил ей из графина стакан воды.

– Я постараюсь устроить вам короткое свидание, – пообещал следователь.

– Спасибо, – ответила ему Ника.

Молодой подполковник сдержал своё слово. Веронику пустили на несколько минут на свидание с Григорием. Что она знала о нём? Отец Гриши был зажиточным крестьянином, имел двух батраков, которые пахали с ним каждый день. Женился Лука Григорьевич Воронцов уже сорокалетним, зрелым мужчиной, имея богатый дом, домашний скот, гусей и кур. Его избранница была двадцатилетней барышней, доброй и ласковой девушкой с рыжими, золотистыми волосами, серыми большими глазами, ухоженная и стройная. Звали её Дарьей. На их свадьбе гуляла вся деревня, и казалось, их счастью не будет конца.

Увы, оно долгим не бывает. Родившиеся у Воронцовых дети один за другим умирали в младенчестве. Выжил только светловолосый Гришка, названный в честь деда. От горя, что имеет всего одного наследника, Лука Григорьевич стал всё чаще прикладываться к спиртному и жестоко избивать свою супругу Дарью Ивановну. Гришке было двенадцать лет, когда его мать неожиданно повесилась – от многочисленных побоев у неё появились проблемы с психикой. Через несколько лет пришла Советская Власть и Луку Григорьевича раскулачили. Разорившийся крестьянин взял с собой сына и ушёл в банду. Однако, через некоторое время Воронцова-старшего выловили и расстреляли. Гришка с остатком банды продолжал скрываться и совершать разбойные нападения на мирных граждан. Во время Второй мировой войны Григорий Воронцов был уже закоренелым преступником и неуловимым бандитом.

Вероника зашла в специальную комнату с зарешёченным окном. Григорий сидел молча на табурете с привинченными к полу ножками. Ника подошла к нему, он встал и обнял её, прижав к себе. Вероника заплакала.

– Где Сёма? – спросил Гриша.

– В другой комнате, ему не положено тебя видеть, – ответила молодая женщина. – Как мы теперь будем жить?..