– Так до тебя ж, дылды, доходит очень туго. Ростом-то ты в отца пошла, а сообразительностью – в козу Каську. Сколько лет он мучается от безответной любви, а ты только соизволила обратить на него внимание.

– Не может он любить меня, – отмахнулась от слов бабули, гадая, стоит ли обижаться на ее слова или нет, ведь Каська была самой тупой животиной на деревне. Решила повременить. – Да и вообще, не о нем я сейчас говорю.

Ба нахмурилась, посмотрела с подозрением и таким вкрадчивым голосом спросила, после которого обычно следует либо оплеуха, либо полотенцем по попе:

– И в кого же ты влюбилась?

– Да не влюбилась я, бабуль, скажешь тоже.

Кое-как отбрехалась от мнительной родственницы и сбежала в комнату. А сама задумалась: неужто и правда влюбилась? До этого мне никто не нравился, да и с кем гулять, если только Войко выше меня, а остальные обзываются оглоблей и близко не подходят. А Грегори высокий.

Промучившись еще один день, собралась и отправилась через лес в город. Все деревенские сокращали так путь и за два часа добирались до стен Дагроута. Пройдя охрану и расставшись с медяком, помчалась напрямки до здания академии и уселась на лавочку чуть в стороне, чтобы дождаться парня и еще раз увидеть его, но при этом не попасться на глаза. И пусть за неделю почти всё сошло, но лицо всё еще выглядело опухшим, а с короткой прической всё это бросалось в глаза еще сильнее. Так что было принято решение проверить догадку ба, проследив за мужчиной со стороны.

Сердце сразу же забилось быстрее, стоило только увидеть Грегори в окружении четверых молодых людей, выходящих из академии. Во рту пересохло, а вот ладошки противно вспотели. А еще мне не хотелось отводить от него взгляд. Оно это или не оно?

Полдня я упрямо преследовала их, бредя от магазина до магазина, пока они не забрели в трактир. Пыталась хоть что-то разглядеть в грязное окно, но всё, что получила в итоге – это пара медяков от посетителя и синяк от попрошаек, которые приняли меня за конкурента и прогнали с места.

Еще неделю каждодневных преследований мне понадобилось, чтобы признаться самой себе, что да, я влюбилась. И как можно не влюбиться в этого доброго, чуткого, замечательного человека? Мне кажется, что за эту неделю я узнала его очень хорошо, наблюдая, как он общается с горожанами, как помогает старикам, что мимо беды никогда не пройдет.

И я поняла, что нужно действовать, такого жениха не стоит упускать. Вот местные девахи обзавидуются, когда Грегори приедет свататься. Только вот опыта в признаниях у меня не было. Как и в охмурении. Зато перед глазами находился живой пример – дочка старосты. Пришлось даже сходить разок на танцы и присмотреться. Войко постоянно крутился рядом и мешался, но основное я поняла: нужен яркий макияж и показать грудь.

На свидание собиралась, когда все ушли из дома. У мамы нашла ярко-красную помаду, а у бабули сыпучие тени синего цвета (один в один как глаза Грегори, поэтому схватила их не раздумывая). Начала с губ. Вышло кривовато, но в целом, если всё время улыбаться, то не очень-то и заметно. Потом пальцем нанесла тени на веки, скептически оглядела себя в зеркало и добавила еще чуток. Теперь нужно было что-то сделать с одуванчиком на голове. Лучше всего получалось, когда волосы были влажными и тяжелыми, они смирно лежали на голове, а не торчали во все стороны. Только вот ведь высохнут, пока я до города доберусь. Я металась по дому в поисках выхода и нашла его. На глаза мне попались яйца, которые утром принесла из курятника. Отделила белок от желтка и намазала им волосы.

И напоследок платье. В ход пошло самое лучшее, которое у меня было – нежно-лилового цвета, с темной лентой под грудью, от которой платье расширялось. А на лифе были пришиты рюши, отчего казалось, что внутри даже есть грудь.