— Не нужен? — улыбка сползла с его красивого лица, а на смену ей пришли звериный оскал и ярость во взгляде. Он прожигал меня взглядом, пугая до чертиков. — А кто тебе нужен? Макс? — рявкнул он так, что, казалось, стены задрожали.

—ДА! — выкрикнула я, сама не понимая зачем.

И сама в тот же миг пожалела, столько эмоций отразилось лице мужчины и ни одна не предвещала мне ничего хорошего. Хотелось свернуться в комок и исчезнуть подальше от этого испепеляющего взгляда, от безудержного гнева, от всего, а главное, подальше от него, потому что сейчас он не был похож на себя, и я не была уверенна, что он все еще себя контролировал.

— Не надо врать, девочка, я слышал ваш разговор, слышал все, что ты сказала Кате, — он старался говорить твердо, но я все же уловила дрожь в его голосе. Он сомневался, его уверенность пошатнулась, и я зацепилась за эту ниточку, как цеплялся за миражи путник, блуждавший в пустыне.

— А что я, по-твоему, должна была ей сказать? Признаться, что неравнодушна к ее жениху? — наблюдая за спектром эмоций на его лице, я понимала, что попала в цель. Ударила по самому больному. По его самолюбию, по гордости, пошатнула уверенность в собственной неотразимости. Я надеялась, что теперь он уйдет. Кому хочется быть блеклой заменой? — А теперь уходи, — произнесла я, и он выполнил мое желание, рысью пролетел мимо меня, покинул палату, громко шарахнув дверью и оставив после себя гнетущую пустоту.

Не по пути нам с тобой, Матвей.

Он действительно ушел, не появлялся больше недели, и, казалось, на этот раз он ушел насовсем. Я задела его гордость, выбрав другого, никто не хочет быть вторым.

Все мои последующие дни напоминали день сурка, время словно остановилось и каждый день одно и то же. Врачи доставали меня своими лекциями о том, какую важную роль играет в моем состоянии реабилитация, сначала уговаривали, потом пытались запугать, а мне было все равно, я лишь ждала, должно же было это когда-то закончиться.

И все вроде бы встало на свои места, меня оставили в покое, так, как мне того хотелось, пока в одно прекрасное утро, открыв глаза, я не обнаружила вместо своей палаты совершенно незнакомую мне комнату. Огромная кровать, на которой я лежала, занимала добрую половину спальни. Яркий свет, проступавший сквозь тонкие шторы, говорил о том, что утро уже давно вступило в свои права. Ничего не понимая, я глупо моргала, оглядываясь по сторонам, насколько это было возможно. Как я здесь оказалась и какого черта вообще происходит?

Ответ не заставил себя ждать, дверь, судя по всему, ведущая из спальни распахнулась, и на пороге появился Матвей собственной персоной.

— Какого черта ты сделал? — закричала я, что было сил.

Я была так зла, что даже не обратила внимания на то, что парень был наполовину раздет. Из всей одежды на нем были только спортивные штаны, спущенные настолько низко, что еще чуть-чуть и, в принципе, ничего прикрывать не будут. Взгляд невольно прошелся по накаченному торсу, и, по всем законам, я должна была вновь впасть в истерику, если бы не ярость, разрывавшая меня изнутри. Что он себе позволяет и зачем опять появился в моей жизни? Что за игры?

— И тебе, доброе утро, — в одно мгновение он пересек комнату и оказался на кровати, в непосредственной близости от меня.

— Где я? — процедила я, сцепив зубы.

— Дома, — пожал он плечами, словно ничего не произошло.

— У кого, — все было до абсурда очевидно. Как ему вообще такое в голову пришло?

— У нас, Лара.

— Что тебе от меня нужно, Матвей? Тебе так важно трахнуть меня, чтобы наконец успокоиться? Ну так давай, чего ты ждешь? Если после этого ты оставишь меня в покое, то давай, я потерплю, а у тебя будет еще одно достижение в копилке. С инвалидом у тебя, наверное, еще не было, да, ну давай, чего ты ждешь, ты же для этого меня сюда привез, — кажется, я перешла на крик, слезы застилали глаза, все вдруг стало неважным, я настолько погрузилась в себя, что даже не заметила, как оказалась в полусидящем положении, прижатая к изголовью кровати. Опомнилась только тогда, когда сухие, твердые губы накрыли мои, а большая мужская ладонь грубо зарылась в волосы.