«– Знаешь, что, Машка…

За этой фразой обычно не следует ничего приятного, если честно. В последнее время у Дениса постоянно какие-то странные фантазии относительно меня, и не всегда я получаю удовольствие от их воплощения в жизнь.

– Наверняка ты мне сейчас скажешь, да?

– Наверняка скажу… – бормочет он, роясь в узком комоде под окном – мы в квартире его дядюшки, и сегодня она в полном нашем распоряжении, потому что Серега куда-то уехал.

Из нижнего ящика появляется большая папка листов для рисования и пачка черных угольных мелков. Ну, понятно…

– Иди-ка сюда… – Денис манит меня рукой. Я подхожу, и он, поднявшись, разворачивает меня лицом к окну. – Ну-ка… нет, не здесь… – бормочет он, обводя комнату рассеянным взглядом.

Я, кстати, люблю, когда он такой – увлеченный, полностью погруженный в то, чем занят. Он действительно очень хорошо рисует.

– Так… вот… – Денис выпускает мою руку, берет квадратный мягкий пуфик, стоящий в углу комнаты, вытаскивает на середину. – Раздевайся и ложись.

– Куда?

– Маш… ну, вот сюда, спиной на пуф.

– Я так долго не пролежу, – замечаю, сбрасывая на пол юбку и футболку.

– Долго не надо, – бормочет Денис, укладывая меня и выгибая так, как ему нужно. – Мне только композицию посмотреть, потом встанешь…

Это правда – ему нужно всего несколько минут для того, чтобы понять, как именно изогнуто тело, как расположены руки и ноги, как повернута голова – и остальное он дорисует по памяти. Это удивительно, но даже расположение родинок на моем теле Денис воспроизводит с фотографической точностью, не промахиваясь, кажется, ни на миллиметр. Я вообще постоянно удивляюсь, почему он не выбрал это специальностью – ведь по-настоящему талантлив, мог многого достичь. Однако Денис всегда со смехом отвечает, что у ребенка врачей нет выбора. Мне это не было понятно – в моей семье медиков не было, я первая.

– Маша, ногу правую чуть согни… нет, чуть меньше… да… – бормочет Денис с дивана, на котором сидит, пристроив папку на коленях, и быстро-быстро водит мелком по листу.

– Денис… у меня спина затекла…

– Т-с-с, молчи! – перебивает он, не отрывая взгляда от листа. – Еще минутку…

Через минуту он разрешает мне встать, сам же продолжает сидеть на диване и водить мелком по листу. Я не подхожу, не заглядываю в рисунок – Денис не любит, когда его работу видят на полпути, поэтому сажусь на подоконник и беру сигарету.

Мы как-то удивительно быстро обжились в этой комнате, как будто всегда тут и были. Изредка я остаюсь ночевать, и тогда Денис утром варит кофе, приносит мне в постель и, устроившись в ногах, смотрит, как я пью, держа чашку с блюдцем на ладони. Не знаю, почему, но ванильные отношения с ним меня совершенно не интересуют, хотя и в ванили Денис необыкновенно хорош – или мне просто не с кем сравнить? Он – мой первый и на данный момент единственный мужчина, а я никак не хочу быть с ним где-то, кроме Темы. Вот там меня устраивает все…»

Утром я проснулся рано – так всегда бывает, когда можно спать подольше, как назло. Из кухни пахло кофе – Мари на даче почему-то вставала затемно, хотя обычно любила поспать подольше. Я набросил спортивные брюки и футболку и вышел из комнаты.

Мари сидела у стола, поджав под себя ногу – обычная мизансцена, я часто заставал ее по утрам в такой позе.

– Доброе утро, – проговорил я, и она кивнула, но не ответила. – Кофе есть еще?

– Есть. Но ты мой не любишь.

Я рассмеялся и взял с плиты джезву, в которой еще оставалось около чашки напитка, вылил в раковину и взялся за кофемолку. Я с юности привык варить кофе сам, по своему вкусу, часто экспериментировал со специями – от типично кофейных корицы и кардамона до черного перца, чили и тмина. Мари всегда морщилась – она любила чистый вкус, но со мной ей приходилось терпеть изыски.