КОНСТАНЦИЯ

Он переживает.

Я ВИЖУ, как он переживает и бесится. Постоянно крутит в руках телефон, смотрит на дисплей, чего-то ждет.

Звонка от нее он ждет, понятно же. Или хоть каких-то известий.

Я сижу напротив него в кресле, поджав под себя ноги, и делаю вид, что подпиливаю ногти. А сама наблюдаю за ним. Ловлю каждое движение рук, головы, каждый вздох по другой.

– Чего такой нервный? – спрашиваю издевательски. Улыбаюсь мило, когда наши взгляды пересекаются.

Он мотает головой, чуть хмыкнув.

– Почему? – глаза в глаза. – Всё нормально.

– М-м, – тяну, – значит показалось.

Взгляд падает на плазму, которая включена и изображение мелькает фоном. Почти беззвучно. Начинаются местные новости.

Он вдруг хватает со столика пульт и делает громче.

Я усмехаюсь.

Откидываю острую пилочку на столик, тянусь как кошка, выгибаясь в спине. Проверяю как далеко от нашего дома курьер – мы заказали еду из грузинского ресторана. Мысленно проверяю список необходимых на острова вещей – одних купальников только беру девять штук – фоточек много не бывает. Два дня, и мы укатим в отпуск.

Зеваю – с этой дрянью у меня нарушился сон. Всю ночь сегодня крутилась и почти не спала, так легкая дрёма, не больше.

Встаю, чтобы уйти, но сделав два шага, замираю в дверях. Медленно оборачиваюсь, немея от холода. Телеведущая серьёзна – в её глазах наигранное сочувствие, голос тревожен:

– По делу о пропаже Помариной Оксаны в Селянском районе открылись новые обстоятельства: нашелся свидетель, который утверждает, что видел похожую девушку, вечером двадцатого числа, когда в разбушевавшуюся в среду непогоду, та бежала под дождем вдоль дороги на Старожиловской улице. К сожалению, видеокамер в том районе нет, но со слов очевидца, ее могла сбить, а затем увезти в неизвестном направлении черная машина, предположительно…

Немеют пальцы.

Сглатываю.

Ведущая перечисляет марки машин – высоких и больших, как внедорожники. В точности как у меня. – Из-за ливня номера было не разглядеть…

Тим с силой отшвыривает пульт в кресло, на котором я еще минуту назад сидела, хватается за голову, полный уверенности, что я вышла из комнаты, и меня здесь нет. А потом оборачивается, и мы смотрим друг другу в глаза.

Его взгляд больной и растерянный и мой испуганный до чёртиков.

– Бывает же такое, – усмехаюсь ошалело. – Пропадают средь бела дня.

Мы сейчас с ним тоже оба белые.

– Ага, – усмехается, поднимаясь, идет к окну и как завороженный смотрит в него. Поворачивает голову в мою сторону. Смотрит напыженно, как воробей и мне кажется, что он догадался. Чуть нервно веду плечами, успокаивая саму себя – да бред же, он же не ясновидящий.

Ведущая тем временем добивает:

– Пока что у следствия нет никаких зацепок, подозреваемых в деле нет.

– Они и дело уже завели? – спрашиваю удивленно. Не думала, что все может обстоять так…

– Ну да, – говорит он со знанием дела. – Не первая пропажа в этом районе. Похищение это тебе не шутки.

– Да? – потрясенно сажусь на диван. – Ну да…

Глаза у меня большие – вижу своё отражение в стеклянном столике.

Вместо него, отвечает ведущая:

– Напомним, что с января позапрошлого года, это уже седьмая пропажа девочек от шестнадцати до восемнадцати лет.

– Охренеть, – говорю я и действительно охреневаю. А потом начинаю истерично ржать. Хочется плакать, но я смеюсь.

Он подходит ко мне и садится рядом.

Вздыхает. Тяжело. Гладит меня по голове, прижимает к себе, успокаивая. В точности, как и её.

Интересно, какой он с ней? Не может же быть все под копирку. Как он её называет, как целует, как трахает…Что испытывает при этом? И где его совесть?