Но наших аналитиков куда больше интересуют варианты развития миров, близких к реальному и расходящихся в спорных моментах политической истории. Вербовщики вроде профессора Паркера ищут для конторы тех, в ком есть склонность увлеченно предполагать «а что было бы, если бы…» – и при этом не просто абстрактно мечтать, а логично и трезво проводить динамику. Рано или поздно рейдеры «выходят в отставку» и некоторые из них занимают заслуженные должности в «полушариях». А отбирать и воспитывать подходящие кадры, как известно, лучше смолоду.

Однажды я спросила Билла:

– Зачем нам узнавать, например, то, как в близкой утопии оказались выполнены резолюции ООН? Что толку от этого нашему, реальному миру?

– Станешь аналитиком – поймешь, – отмахнулся он и, подумав, добавил: – А может, и раньше, когда подрастешь немного.

– Аналитиком? – удивилась я.

– Рано или поздно вы все перейдете из рейдеров в другие отделы, – пояснил Амброс. – Те из вас, что так и не научатся отделять зерна от плевел, пройдут переподготовку и пополнят ряды обслуживающего персонала. Сейчас пока трудно предсказать, кто из группы куда попадет.

– Ой нет, – смутилась я. – Аналитика – это слишком сложно. Мне скорее дорога в прогнозисты.

– Хм… – Он прищурился. – По-твоему, легче оценивать глобальную направленность утопии по скудным обрывкам подсмотренной где попало действительности? Делать далеко идущие выводы по незначительным деталям? На основе поверхностных наблюдений выносить окончательный вердикт и недрогнувшей рукой посылать людей подтверждать непроверенные данные? Легче, да? Тогда ладно.

– О господи! – Я схватилась за голову. – Лучше пойду в техники! Буду только кнопки нажимать!

Билл колюче рассмеялся, и, посерьезнев, сказал:

– Поверь опыту многих, самое лучшее и интересное у нас – это командировки рейдеров. TSR, наверное, единственная контора в мире, где никто не рвется из рядовых сотрудников в кабинетные крысы. Оставайся в строю как можно дольше. Мы ведь как никто другой можем приблизиться к бессмертию.

Жизнь в параллельном мире совершенно реальна. Свое тело в утопии ощущается точно так же, как дома: оно чувствует жару и холод, боль и удовольствие, устает и отдыхает, хочет есть, пить, спать и так далее. Мы загорали дочерна под мягким солнцем палеолита, пили ломящую зубы воду из хрустальных ледниковых ручьев, ловили удивительно вкусных рыб в прозрачном озере, охотились на странных, будто мутировавших, животных и наблюдали в бинокль за жизнью древних людей.

Недалеко от места нашей дислокации оказалось стойбище «обезьянок», как мы их прозвали. «Обезьянки» быстро обнаружили наше присутствие и не замедлили нанести визит. Похоже, их беспокоило неизвестное, малочисленное, но очень наглое племя, запросто идущее впятером загонять целое стадо оленей и часто издающее резкие, громкие, пугающие звуки. Нападать на нас палеопитеки не рискнули, оперативно собрали свои убогие манатки и убрались подобру-поздорову. Мы не стали их задерживать и уж тем более уходить отсюда сами: местоположение стойбища наверняка было прекрасно известно всем окрестным хищникам, которые теперь обходили стороной не «обезьянок», а нас. Зачем же тратить ночное время на дежурство в ущерб сну? Силы пригодятся днем. Брошенная палеопитеками пещера оказалась сырой, грязной и кишащей паразитами, так что мы поставили палатки в стороне.

Очень скоро Билл вспомнил о нашем давнем разговоре.

– Ну как, Анерстрим, все еще думаешь, что мы в виртуальной реальности?

– Не знаю. Это может быть очень хорошая иллюзия. Чипы в голове и не такое могут обеспечить.