Надя и Сэм подружились очень и очень давно, будучи еще детьми. У них за плечами было много совместно пережитых моментов, как радостных, которые они, хохоча, вспоминали, сидя по вечерам на камнях, так и печальных – о них, как правило, принято было молчать. Но самое важное – то, что их нерушимая дружба с достоинством выдержала все испытания и натиски судьбы. Для Нади Сэм и его семья всегда были самыми близкими людьми – если бы не они, девушка вряд ли сумела бы выжить.

Когда-то у Нади была и своя собственная семья, совсем малюсенькая, состоящая из двух человек – Нади и ее отца, но большего и не требовалось, ведь они были счастливы. Однажды отца девочки не стало, единственный родной ей человек ушел, забрав с собой весь мир. Без него все казалось пустым и ненастоящим, словно в глубоком сне. Девочка даже решила, что для нее все кончено: голод, жажда и тоска резали не хуже ножа, бездна уже звала юную Наденьку, оставалось лишь следовать зову и, расслабив все мышцы, падать вниз, ожидая, что все скоро прекратится. Но Надя не упала, где-то в одиноком полете ее ухватили руки, вытащили на поверхность и дали возможность жить. Эти истерзанные, мозолистые, но добрые руки принадлежали чернокожему семейству строителей. Обнищавшие и голодающие, они беспрепятственно приняли еще одного человека в свою семью.

– Сэм, это ты?! Напугал! Не подкрадывайся так больше! Ох, что за день-то такой. Сохе Лемех срочно понадобились чернила, она сказала принести их к закату.

Сэм пребывал в некоем недоумении, он чувствовал странный запах, но не мог понять, откуда он исходит. Надя, заметив, как Сэм принюхивается, тут же прознала, в чем дело, и виноватая застенчивость одарила ее лицо поцелуем.

– От меня, наверное, жутко воняет. Я так спешила, что решила срезать путь и пойти через Крысиную улицу, этот чудовищный запах дохлятины моментально въедается в одежду.

– Тогда все понятно, а я уже думал, где-то поблизости шныряет зловонный Эрти. – Сэм доброжелательно рассмеялся.

Зловонным Эрти называли одного из торгашей, который так и не сумел прославить свой товар, зато сам он прославился собственной вонью, разящей всех наповал.

– Не смешно, Сэм.

– Ладно, ладно… больше никаких шуток. А знаешь что, давай я сбегаю за твоими чернилами, я только оттуда, там огромная очередь. Барахольщик распродажу редких вещиц устроил, всем не терпится что-нибудь урвать, долго там простоишь. Сходи лучше пообедай, я ведь тебя знаю, ты еще совсем ничего не ела.

– Спасибо большое, Сэм, ты настоящий друг, мне и вправду очень хочется есть.

Вид у девушки действительно был уставший, синяки под глазами, впалые щеки. Она ничего не ела не только сегодня, но и вчера, хотя этим в оазисе вряд ли можно было кого-то удивить – к голоду охровый народ давно привык.

– Вот и отлично, тогда встретимся возле лавки барахольщика.

Сэм взял у Нади пару монет и направился в сторону барахолки.

Надя свернула в переулок и вскоре приблизилась к лавке Гринди Лемеха – старшего сына семьи Лемехов. Возле лавки стояли солнечные часы, сделанные из дерева. Круглая резная доска казалась совершенно воздушной из-за множества тончайших узоров, походивших на клубы дыма. Надя считала их необыкновенно красивыми и каждый раз, проходя мимо этой лавки, обязательно подходила к ним поближе, чтобы еще разок полюбоваться, но сегодня времени на это не было, да и живот уже вовсю урчал от голода.

Подходя к лавке все ближе, Надя почувствовала, как в горячем воздухе распространяется аромат еды.

– Пряности… Кажется, зира с куркумой. Гранди готовит рис… Да, это точно рис.

Она обошла большой каменный столб с прибитой к нему табличкой, на которой изображались аппетитные яства, снизу большими красными буквами было написано: «Вкусная лавка Гранди Лемеха». Надпись выглядела нелепо, так как никто в городе не умел читать, но Гранди, самолюбивый и напыщенный, не мог не обратить внимание окружающих на свою образованность. Читать и писать Гранди научила Надя, она обучила грамоте его отца, потом выучила самого Гранди, а теперь давала уроки учила и младшему Лемеху.