Пару-тройку лет назад, за несколько дней до прихода письма, Гордоф бродил по рынку, где столкнулся с очень странным человеком, что для самого Миронова неожиданностью не стало: глаза его видели столько необычного, что очередное подозрительное событие с участием неизвестной личности ничуть не выбило его из колеи. Странный человек сунул в руки хранителя увесистый сверток. «Это то, что сдержит мрак», – сказал он и растворился в толпе. В свертке была книга, которую он передал Борису, а тот, в свою очередь, надежно ее спрятал. Гордоф знал, что делать, когда письмо пришло впервые, как он знал это и теперь. За последние два года в руки армариуса попало еще две книги, которые Борис велел ему спрятать самостоятельно.

Черный коридор брежистальской башни озарил тусклый свет свечи, высокая фигура в длинной ночной рубашке, торопясь, шагала по направлению к лестнице. Преодолев дюжину ступеней, вехарм занырнул под лестницу и приблизился к малозаметной двери. Отыскав нужный ключ на свисающей с шеи цепи, он отпер дверь и ворвался внутрь. Подойдя к спящему на кровати парню, Миронов с облегчением охнул:

– Жив!

Убедившись в том, что с юнцом все в порядке, Гордоф ринулся к книжному шкафу, все в опочивальне стало переворачиваться и шуршать.

– Верховный армариус, это вы? – со страхом в сонном голосе произнесло тело, резко подорвавшееся с постели.

– Да, Поли, это я. Кое-что произошло, вставай, ты мне нужен.

Полтер Гейст, семнадцатилетний парень, являлся одним из учеников Гордофьяна Миронова, верховного армариуса башни Трех Полнолуний. История знакомства и взаимоотношений этих двоих не ограничивалась простыми понятиями «учитель» и «ученик», Гордоф относился к мальчику очень тепло, по-отечески, но только когда они оставались наедине. В присутствие третьей пары глаз Миронов охладевал и принимал типичный для него образ окаменелого истукана.

Знакомство их произошло довольно давно, Гордоф был без ума от мелких механизмов, поэтому частенько захаживал к часовщику по имени Гарри Гейст. Поли, в свою очередь, являлся сыном того самого Гарри Гейста. Тикающие безделушки Миронов любил страшно, потому прошло немало времени, прежде чем среди механизмов неодушевленных он наконец рассмотрел одну меленькую, немного несуразную человеческую конструкцию по имени Поли, шестеренки в голове которой работали с потрясающей скоростью, а потому армариус башни Трех Полнолуний, недолго думая, взял маленький, хаотичный, еще не до конца отлаженный механизм себе. В ту пору Поли было около девяти.

Башня Трех Полнолуний набирала довольно много учеников. Окончив обучение, они могли стать магистрами книжных дел, лекарями, травниками и историками. Но Гордоф взял Полтера не для того, чтобы сотворить из него лекаря или травника. Гордофьян Миронов взрастил в себе уверенность в том, что именно этому мальчику суждено стать армариусом Трех Полнолуний после него. Задачка была не из легких, в течение десяти лет мастера башни Трех Полнолуний набирали всего семерых учеников, которых обучали делам армариусов, и Поли удостоился этой чести. Мальчику пришлось несладко, другие ученики были детьми из знатных семей и к тому же превосходили его уровнем знаний и возрастом; они относились к Полтеру так, будто он всего лишь грязь под их ногтями, от которой хотелось скорее избавиться. Комнату ему дали самую маленькую, да еще с такой дверью, которую было просто невозможно заметить. Это беспокоило Поли, ведь двери в комнатах других учеников были большими и красивыми, с гербовыми знаками башни Трех Полнолуний. Маленький Полтер Гейст как-то раз нарисовал на бумаге герб и прицепил его к двери, чтобы почувствовать себя ближе ко всем остальным, но верховному армариусу это совсем не понравилось, он любезно попросил мальчика снять рисунок и больше ничего такого не делать. Тогда же Гордофьян рассказал Поли о том, что когда-то очень давно эта комната принадлежала ему самому, и поэтому Полтер должен быть горд, ведь ему довелось жить именно в этой комнате, комнате верховного армариуса башни Трех Полнолуний. После разъяснений Миронова Поли стал иначе относиться к своей опочивальне и ее дверям. Но отношение других учеников и даже некоторых магистров к мальчику оставалось неизменным, даже по прошествии многих лет все считали его в край обнаглевшим нищим голяком, позволившим себе высунуть свою безродную моську из грязной лужи «поросячьего хвостика», тем самым оскорбив высокое общество.