– А разве они не пьют человеческую кровь? Не убивают людей?

– Раньше – возможно, тогда они были простыми людьми, которых внезапно атаковал голод, чудовищный голод, который способна была утолить только человеческая кровь. Зверь ведь убивает оттого, что хочет есть, а не оттого, что хочет убить, просто по-другому он не может: или он убьет, или умрет сам. Такими были и вампиры, но с приходом к власти Авади все изменилось. Эти правители оказались умны, они организовали какую-то там договоренность с людьми, вроде как кормят их, обеспечивают землями и целебными снадобьями, а люди взамен жертвуют для них свою кровь в малых количествах – кажется, раз в год. Кровь в человеке, знаешь ли, не закончится, только брать ее нужно понемногу. Если человека ранить – рана заживет, а если забрать у него немного крови – уровень ее за какое-то время полностью восполнится. Так что вполне можно сказать, что люди и вампиры существуют на взаимовыгодных условиях.

Помимо вампиров, в Банджабаде обитают и другие существа: темные маги, провидцы и даже некроманты, – но, как правило, последние сменяют сферу своей деятельности и становятся мастерами зельеварения, потому что некромантия в современном несвычном мире строго запрещена. Так что все действующие некроманты коротают свою жизнь в темницах тюрем Банджабада.

Кстати, о тюрьмах. Последний остров Банджабада, расположенный чуть поодаль от остальных, – это как раз таки тюрьма. Стены, вздымающиеся со дна океана и тянущиеся до самых небес, скрывают за собой все самые чудовищные страхи наших раздумий, это пристанище обреченных – демонов Банджабада, так их называют, все они убийцы, бескомпромиссные и пощады не знающие. У них нет принадлежности к темным или светлым, к людям или нелюдям, это проклятые существа, отвергнутые всем родом земным, и даже природа их отвергает, гибнет и вянет при их пришествии. Души напрочь прогнили от той едкой злобы, что внутри сидит, кровь наполнилась ядом и стала черной, как смола, тело омертвело, стало бездыханно и замерзло – в общем, страсти, да и только. Их бы прикончить всех до одного, мертвюг этих, да вот только мертвого не убить, такой вот парадокс, потому их там и держат, обрекая на страшные мучения и истязания.

– Я видел их там, на острове, – тихо сказал мальчик, кулаки его были сжаты, а лицо побледнело.

– Да? – тихо поинтересовался Гордоф, чуть ли не шепотом. – И что же ты видел?

– Когда они пришли, все потемнело, зелень посерела и стала усыхать. Их, кажется, было несколько, а с ними какое-то существо, я точно не знаю, я не видел его, оно было в длинном балахоне.

– Наверняка существо это было весьма внушительного роста?

– Да, два с половиной метра, не меньше. Они убили всех, кто был им не нужен, кроме тех, кто смог сбежать и спрятаться. Они убили всех, кто пытался сражаться. Детей они сначала не трогали, собрали всех в огромный загон, я видел, как этот высокий и его демоны ходили сквозь них, нюхали, осматривали, закрывали глаза, прикасаясь к ним. Они выбирали, кого оставить себе, а кого убить. Еще я слышал их разговор, они, кажется, искали вазу или банку – не помню, что-то такое. По-видимому, у кого-то из детей был предмет, который был им нужен, но наверняка я этого не знаю.

– Наверное, они искали сосуд, не так ли?

– Да, именно.

– Как думаешь, по какому принципу они отбирали детей?

Мальчик отрицательно помотал головой, грустно глядя в пол.

– Я почти ничего не помню. Это как вспышки, иногда я вспоминаю, но то, что я вижу, похоже на сон. Помню, как все бежали, помню лес и речку, и крики, помню, как горели дома и как кричали люди, – эти воспоминания как бы имеют свое начало, но середины и конца в них нет. Все похоже на мелкие обрывки рисунка, не имеющие никакого смысла, пока их не собрать воедино.