Перебравшись чуть ниже к тому месту, где в сплошной листве была брешь, годная для обзора, вампирша осторожно выглянула на лужайку.

Заросли повторно расступились, пропуская на поляну еще несколько фигур. Впереди всех шел, опираясь на служащий и тростью, украшенный рубинами и лунными камнями черный посох, высокий старец с длинными белыми волосами и почти бесцветными, но зоркими глазами. Иногда оглядываясь, чтобы убедиться в том, что его клан следует за ним, – будто бы другие члены семейства могли бы разбежаться по Лесу и затеряться в роще – старый чародей тяжело переступал через корни деревьев, двигаясь точно к руслу Истока. На лице Верховного Колдуна, в морщинах которого отражался сам ход Времени и лёт столетий, за которые основанный давным-давно Лезертон знавал разные свои годы, ныне отражалась и другая печать – тоски, горя и утраты. Отец города, основавший этот мир в свою молодость и наделивший его Жизнью в свою зрелость, остановился около Тойи, повернутой к нему своими контрастно цветущими здоровьем и силами чертами, и тихонько ударил посохом по земле. В протянутых руках девочки соткалось небесно-синее покрывало с россыпью звезд, которое младшая наследница растянула так, чтобы на ткани не было складок. Проведя по полотну тонкими длинными пальцами, на которых ссохлась от древности дряблая кожа, Колдун-Основатель поднял ладонь и сотворил из воздуха другую магическую трость, принадлежавшую ранее Верховной Чародейке Клеодóре. Как только ветвь Золотого Векового Ясеня, декорированная кристаллами сапфиров, росших совершенными волнами вверх, и розовым жемчугом, легла на покрывало всей своей заключенной силой, Лестине стало ясно, по какому поводу собрались маги клана Ватсвардэ – семейства, владеющего разрядами и молниями туч. Кивнув дочери, Колдун Ситлá, отступил назад, и Тойя вновь нагнулась над Рекой, опустив на воду звездчатую ткань с посохом. По водам Истока прошла белая рябь, в своих расколах сияя небесным светом, и покрывало с реликвией обернулось белой кувшинкой – такой, какими поросла вся Развилка Водопадов.

После того, как артефакт вернул магию Звездам и Светилам, на поляну вышло два одинаковых пепельно-серых зверя около двух метров в холке с темными «пыльными» и буроватыми пятнами на лоснящейся шерсти. Идентичные существа, в которых Лесли узнала по скругленным мордочкам, темным глазам и «кошачьей» походке двух африканских циветт, прошли до берега, высоко и торжественно поднимая лапы и беззвучно опуская их, волоча за собой плоский гладкий пласт, выточенный из коры, на котором лежала Клеодора. Когда циветты замерли, Ситлá и Тойя подошли к ним с двух сторон, отцепляя кору от их спин. Отойдя за спину своего отца, звери превратились в двух юношей, похожих между собой только необыкновенно окрашенными глазами, один из которых остался черным, а второй окрасился в огненный, как и у младшей Ватсвардэ, но разных абсолютно во всем остальном.

Один из сыновей был рослый широкоплечий, и даже длинное широкое ало-багровое одеяние с символами животных Капельного Леса и «росой» из огненных опалов на подоле и концах рукавов – такие камешки люди именуют иногда мексиканскими огненными опалами – не скрывала его телосложения. Его острые черты смотрели холодной суровостью, а короткие вьющиеся волосы, украшенные фамильным венцом, могли бы по своей черноте ослепить самую пустынную и безлунную ночь. Это был Слувларк – «острое копье» или «защищенная крепость» – старший сын Ватсвардэ и второй по счету наследник клана.

Другой же был на фоне брата ярким листопадным лучом: невысокие, едва ли превосходящие сестру Тойю, и относительно хрупкие, но гибкие очертания делали его еще младше своего возраста. По его круглолицему светлому выражению будто бы все время ходила легкая приветливая улыбка, делая его противоположностью своего брата. У Инестэда, – так и истолкованного «вольной птицей», – были бесполезно вихрастые красно-бурые волосы с явным золотым блеском, которые – хоть он и собирал их в высокий пучок – все равно разлетались от ветра. Этот юноша был в своей семье единственным, кто получил при рождении дар Многоликой Вечной Молодости. Наверное, поэтому Инестэд один защищал свою младшую сестру от нападок старшей наследницы, видевшей в Тойе проклятье рода и угрозу клана.