Заметив напряжение Эдит, Робин полушутливо заметила:

– Хватит трястись. Если какая-нибудь девица захочет сместить тебя, то она полная идиотка.

– Это явно непопулярное мнение, – буркнула Эдит.

– У Ветивер недостает самого важного. Знаешь чего? Моего голоса. Она его не получит.

– Не знаю, как тебя и благодарить.

– Можешь оставить благодарности при себе, капитан, – великодушно предложила Робин, толкая дверь раздевалки и тут же отворачиваясь. – О господи! Кого здесь убили?

Эдит прижала рукав пиджака к носу. После младшей команды по регби один щелчок зажигалкой в женской раздевалке мог повлечь за собой взрыв. Она даже представить боялась, что творится в мужской.

– Они снова оставили под скамейками свои носки, – донесся из недр голос Лимы. – Данлоп, скажи Борски, чтобы он как следует отделал этих маленьких засранок.

«Скоро это снова будет твоей обязанностью», – мрачно подумала Эдит, входя в раздевалку.

Все их спортивные команды носили название «Смарден», по старому названию школы. Раньше она была колледжем «Смарден» для мальчиков (над входом даже сохранилась соответствующая табличка), но почти пятьдесят лет назад сюда стали принимать и девочек, подселили монахинь, и название изменили. Их форму можно было узнать по темно-зеленому цвету и кайме в виде остроконечных елей на рукавах. Логотип школы, две большие буквы: S – «Смарден» и A – «Анна», помещался на груди слева. У Эдит, помимо номера, «семерки», справа был нашит капитанский символ. Она пробежала пальцами по аккуратным швам, отложила игровую форму на верхнюю полку и схватила тренировочную, кислотно-желтую. Сегодня вечером придется отпороть нашивку.

Это была их первая в новом году тренировка, и все порядком суетились – кто-то забыл гетры, кто-то обнаружил дыру в термобелье. Эдит никогда не видела, чтобы ее сокомандницы так быстро собирались. Не успела она стянуть волосы в хвост и скинуть школьную форму, как в раздевалке остались только она и Лима.

Натянув майку-джерси на термобелье, Эдит захлопнула шкафчик и присела, чтобы перевязать бутсы. Забравшись на скамью с ногами, Лима бесцельно теребила шнурки. Странно, что она так задержалась, ей всегда не терпелось поскорее оказаться на поле.

– Зря ты так с мистером Мореллом, – заметила Эдит, стараясь, чтобы ее слова не звучали как проповедь. – Он этого не заслужил.

Лима вздохнула – кажется, с облегчением.

– Да знаю я! – огрызнулась она. – Ужасно вышло. Я не оправдываюсь, но у меня сейчас все… не очень гладко.

Она прикусила губу и с досадой взглянула на Эдит.

– Я типа злость на нем выместила.

Лима была высокой, почти метр восемьдесят, Эдит едва доставала ей до уха. Видеть ее лицо на одном уровне со своим собственным было непривычно, и Эдит впервые разглядела россыпь полупрозрачных веснушек на ее щеках и лбу и крошечный белесый шрам над верхней губой.

– Ты извинишься перед ним?

– Боже, нет конечно! – фыркнула Лима. – Мне не настолько стыдно. Просто надеюсь, что я не слишком его обидела.

Она затянула шнурки и поднялась, Эдит тоже встала. Уже у выхода Лима окликнула ее:

– Данлоп!

Она оглянулась. Лима остановилась на месте, заламывая пальцы с обкусанными ногтями.

– Да?

– Тебе правда не нравится Уэлч?

От удивления Эдит на секунду даже приоткрыла рот.

– Издеваешься?

– Я серьезно.

– Не знаю, что я должна сделать, чтобы стало яснее, – отрезала Эдит.

Выражение лица Лимы стало слегка капризным – она не до конца ей поверила.

– Я всегда думала, что это такой неприступный образ, чтобы он обратил на тебя внимание. – Она с деланым равнодушием пожала плечами. – Работает ведь. Иногда мне кажется, что Уэлча интересуют только те, кого нужно брать приступом.