Церетели не помнит, каким образом появился в мастерской Адриано Челентано, но вскоре после него произошла другая неожиданная встреча.

«Когда Адриано вернулся в Италию, он рассказал обо мне, не знаю что.

По телефону позвонила мне незнакомая женщина:

– Я переводчица Марчелло Мастроянни. Он прилетел в Шереметьево и хочет к вам приехать.

– Приезжайте! – Повесил трубку, подумал, что это шутка, продолжаю работать. Через час ко мне поднимается помощница по дому:

– Там какие-то люди пришли, иностранцы.

Спускаюсь вниз. Вижу Мастроянни с фотокорреспондентами, они ходили за ним по пятам».

Судя по фотографиям, дорогие гости уходили с Тверского бульвара не только с воспоминаниями о грузинском застолье. Катрин Денев подарил натюрморт «Цветы». Челенатно улетел с эмалью – картиной «Въезд Христа в Иерусалим». Когда у Церетели спрашивают, какая из встреч в мастерской была самая важная, отвечает: «С Бушем-старшим. Я как раз тогда поставил в Нью-Йорке Георгия Победоносца с ракетами, и он с женой во время визита в Москву приехал ко мне. Я показал двух разных Колумбов. Буш выбрал для Америки ту модель, что сейчас устанавливается в Пуэрто-Рико.

– Она выше статуи Свободы, – удивился Буш. Я ему ответил: “Сначала Колумб открыл Америку, потом пришла Свобода”. В тот день писал с утра натюрморт, цветы. Они пришли с Горбачевым и Раисой Максимовной. Я оставил холст на мольберте. Летом вечернее солнце бьет через окно, и на картине выступила тень оконной рамы в форме креста. Жена Буша говорит, что ей очень нравится этот ход – цветы и крест. Я обещаю, что подарю картину. Они садятся за стол, кушают, говорят, а я убегаю рисовать крест. Та картина висит у них в спальне, и Буш сказал мне, что очень признателен за подарок, не надо каждый день покупать живые цветы, ведь в доме есть вечные, невянущие.

А я признателен окну за художественный прием. Эта мастерская – соавтор моего искусства».

Перед визитом Буша звонил президент Грузии Гамсахурдия и требовал не принимать президента США. За непослушание последовала месть. В окно бросили бутылку с зажигательной смесью. Случился пожар, погибло сто картин, обгорела «Гитара Высоцкого»…

Церетели хотел оставить в бывшей мастерской все, как было, выставить фотографии тех, кого уже нет. Но передумал, все переделал и открыл галерею, чтобы в ней могли выставляться молодые художники бесплатно. Никакой коммерции. Превратил два этажа в галерею «Зураб», ставшую популярной.

В заключение напомню о том, кому обязан Зураб Константинович мастерской на Тверском бульваре. Михаил Васильевич Посохин, построивший кроме дворца в Кремле многие громадные здания в Москве, в конце жизни восстановил маленький особняк барона Штейнгеля в Сивцевом Вражке. Там вместе с верной секретаршей занял кабинет вице-президента Академии художеств СССР, где мы встретились последний раз. Словно оправдываясь перед потомками, рассказал, что низкие потолки, крохотные передние и маленькие кухни в пятиэтажках без чердаков, строившихся в его бытность главным архитектором Москвы, все это и многое другое, – не на его совести. Неистовый Хрущев внедрил совмещенные санузлы, запрещал строить жилые дома выше пяти этажей, чтобы не тратиться на лифты.

…Книгу о Москве, которую мне с Посохиным предложили написать для «Детской энциклопедии», убрали из плана «при перестройке». В годы развала государства Народному архитектору СССР, пережившему на двадцать два года соавтора Мндоянца, похороненного на Новодевичем кладбище, места рядом с другом не нашлось.

«Отлично помню каждое ожидание Володей приезда из Франции Марины. Он тогда еще не ездил за рубеж. Платили в театре на Таганке, где он работал, мало. С продуктами было плохо. Достать черную икру было очень трудно, Марина сама великолепно готовит и любит хорошую кухню. И под причитания по уши влюбленного Володи: “Мариночка приедет, надо ее хорошо встретить” я с большим трудом доставал черную икру и хорошее вино. Пусть люди радуются, такой я человек, хочется сделать все красивым!