– Оправдания мне не нужны! Сейчас прощаю, а в следующий раз спрошу по полной! – Нахмурив брови и заставив Ваньку поежиться, продолжаю. – Приставь к ней двух бойцов, пусть стерегут ее как зеницу ока. – На всякий случай растолковываю еще раз, но с особым ударением. – Тетка не простая, и ты мне головой за нее отвечаешь. Случится с ней чего, шкуру спущу!

Ничуть не испугавшись моей угрозы, Ванька довольно ощерился.

– Все сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь!

***

К условленному месту подошли только на следующий день к полудню. Задержались, потому как пленница за нашим темпом не поспевала и изрядно сковывала движение. По моим подсчетам остальные отряды должны были уже быть на месте и ждать нас.

Поэтому на подходе я подмигнул Соболю.

– Скажи своим, чтобы затихли, проверим, как ваши товарищи службу несут.

Дальше пошли аккуратненько, не дыша и не задевая ветки деревьев. К моему удовлетворению, как ни таились, но вскоре нас поприветствовали коротким свистом. Посмотрев вверх, я нашел дозорного, затаившегося в ветвях дерева.

«Служба на высоте!» – Сыронизировав, я помахал рукой в ответ, и мы двинулись дальше.

Следующие пятьсот метров нас еще раза два приветствовал опознавательный свист, пока мы не вышли к лагерю. С первого взгляда вижу, что место выбрано со знанием дела, в этом Калиде не откажешь. С одной стороны крутой берег и пойма ручья, с другой болото. Мы в случае чего может уйти в любую сторону, а вот застать нас врасплох практически невозможно.

Чуть передохнув и перекусив, зову старика эста. Калида и Куранбаса сидят здесь же, рядом со мной у костра. Их я тоже позвал. Наши дальнейшие планы сильно зависят от того, что расскажет старик, и как говорится, одна голова хорошо, а три лучше.

Подошедший эстонец застыл перед нами, не решаясь сесть без разрешения, и я показываю рукой на место напротив.

– Садись, Эйвар, потолкуем.

Старик неторопливо опустился на землю, и дав ему время усесться, я задаю первый вопрос.

– Ну, как там ситуация в городе? Как себя чувствует наш друг епископ?

Эст моей иронии не понял, но переспрашивать не стал. Почесав остатки своих седых волос, он начал говорить.

– Город напуган! Выгорело чуть ли не с треть! В монастыре сгорели все деревянные постройки, еле-еле отстояли кельи послушников и дом епископа. – Он помолчал, словно бы обдумывая сказанное, и продолжил. – О случившемся на улицах много чего говорят, но и я свое слово вставил. Слух о том, что это наказание слуги божьего Германа за стяжательство и суд неправедный, теперь гуляет по городу.

Он говорит так медленно и с постоянными остановками, что я успеваю не только перевести сказанное, но и подождать продолжения рассказа. Ни Калида, ни Куранбаса пока никак не прореагировали, а старик, вновь помолчав, начал рассказывать кое-что занятное.

– Вчера в Дерпт примчался брат епископа Теодорих с большим отрядом. На рынке слышал, будто Герман его вызвал, и еще говорят, что епископ в бешенстве и срывается на близких и слугах. А нынче утром так сказывали, что браться рассорились. Да так, что весь замок крики слышал.

Теперь мне стало понятно, почему позавчера в поместье не было серьезной охраны. Большая часть бойцов ушла с бароном в Дерпт. Причина ссоры мне тоже ясна. Теодорих узнал о нападении на свое гнездо и похищении жены. Наверное, в сердцах обвинил в этом брата.

«Сейчас они оба на нервах, – быстро осмысливаю услышанное, – но плохо понимают причины происходящего. Думаю, пришло время добавить конкретики».

Нацеливаю пристальный взгляд на эста.

– Тебе придется вернуться в город и передать епископу еще одно послание, но в этот раз прямо в руки. Скажешь все как есть, что тебя поймали в лесу русские и заставили отнести письмо. Отдашь и ты свободен, и семейство твое тоже отпущу.