Он негромко прочистил горло:

– Второе направление: личная жизнь. Как складывались отношения с женой? Была ли у него любовница? Как он участвовал в трудоустройстве сына? На какие деньги он приобретал квартиру для сына? Как складывались отношения с сыном, с невесткой?

Он притормозил, задумался и решил пока остановиться:

– Ну вот. Как-то так.

Бураков был недоволен:

– Что? И это все версии? Бедненько… Пока никаких серьёзных мотивов я от Вас не слышу. Короче, обсуждать пока нечего. Таким образом, ищите, у кого из его окружения могли быть реальные мотивы к убийству? Это главное!

Он повернул голову в сторону Никиты:

– А Вы, Никита Захарович, что молчите? Никаких версий тоже нет пока?

Никита отрицательно мотнул головой:

– Думаю, пока рановато. Мы всего полчаса как получили заказ. Надо глубже покопаться в жизни убитого. Она была не такой простой, как может показаться на первый взгляд.

– Ну-ну? Что Вы хотите сказать? – сразу же сконцентрировался Бураков.

Никита по привычке задумчиво уставился в окно:

– Ну, смотрите! Способ убийства: удар электрошокером, потом пластиковый пакет. Это могла сделать женщина? Наверное, могла. Но это, конечно, могла быть и просто попытка толкнуть нас по ложному следу. Подставить какую-то женщину. Например, жену. Возможно ведь? В этом случае даже состояние аффекта не просматривалось бы. Думаю, у убийцы мог быть чёткий план.

Бураков согласно кивнул головой:

– Возможно. Давайте так: изучите внимательно ближний круг людей. Найдите человека, который мог быть заинтересован, чтобы не только покончить с Кошаревым, но и заставить нас подозревать в убийстве кого-то из женщин из его окружения.

Вешняков опять вмешался в разговор:

– Ну, я бы отработал всё-таки линию сына и его жены. Вероятность не высока, конечно! Но их алиби всё равно надо проверить в первую очередь и очень тщательно.

Илья Владимирович заметил:

– Вообще-то, у этих версий очень низкая вероятность. Но проверить надо, хотя бы и для очистки совести. Кстати, а где ваш Кандыш?

– Я его по личной просьбе отпустил, – ответил Вешняков, – он уже сейчас подтянется.

Бураков чуть не подскочил на стуле:

– Какая такая личная просьба? Вы это бросайте! Не тот момент! Всем работать двадцать четыре на семь! Дело очень ответственное.

Он встал, потянулся за своей форменной курткой, сунул руки в рукава и надел шапку:

– Ладно. Пока всё. Жду от вас информации.

И он решительно вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Никита проводил его взглядом и сказал:

– Я бы предложил разделить направления работы. Вас трое. Вы быстрее вникните в служебные дела Кошарева. Там можно порыться в отношениях с коллегами по отделу, с начальством. Возможно там есть попытки нарушения законодательства: либо с его стороны, либо со стороны других. И ещё покопать отношения с вышестоящими, ведь кто-то мог наезжать на районную администрацию, скажем, в интересах других субъектов. А я бы пока поработал по чисто личным отношениям: жена, родители, любовницы, отношения с сыном и невесткой.

Вешняков, чуть помолчав, всё же согласился. Только заметил, что если все личные версии отпадут, тогда Никита тоже сможет подключиться к анализу служебных отношений.

Так они и договорились. На взгляд Никиты это было вполне оправдано, чтобы не толкаться локтями с операми.

Спустя несколько минут они со Светланой простились с операми и отправились в свою контору на улицу Дзержинского, 107.

Войдя в свой, пропахший кофе, кабинет, Никита повёл носом и сразу вожделенно произнёс:

– Светуль, может, давай по чашечке кофею?

Та заглянула в кофейную банку, и поцокала языком: