Бедный  Котик. Похмелье и так, говорят, штука противная (слава богу на личном опыте проверить не пришлось), а в комплекте со стрессом – вообще хоть вешайся. Я решила брать быка за рога. Вернее домового за бороду.

– Господин домовой, полагаю вы самый осведомлённый из нас, посему сделайте милость, просветите нас неразумных. ЧТО ПРОИСХОДИТ?!

От моего вопля в кустах грузно подпрыгнули, братик взлелеял недорасколотую головушку, а по окрестному лесу пошло гулять эхо. Дядечка вылез из порядком подмятых кустов, сжимая в руках мой любимый рюкзачок, и с подозрительно ласковым выражением лица попёр на меня, по пути засучивая рукава.

– Что происходит? Ах что происходит?! А кто, я тебя спрашиваю, назагадывал всякой небывальщины? Кто к Перуну взывал?! Я что ли?! Скажи спасибо, что Зевс с Одином не отозвались, не то сидели бы сейчас где-нибудь в очень древней Греции, или на берегу фьорда, с моржами!

Нет, ну я не права была, конечно, поэтому виновато посопела, поковыряла землю ножкой и, сочтя инцидент исчерпанным, поинтересовалась:

– А мы где? – мне кажется, или этот вопрос сегодня уже задавали? Дежавю.

– Где, где… В России. Лет эдак за триста до крещения. Наверное.

Волосы у меня встали дыбом. Кот и тот отвлёкся от страданий и уставился на просветителя во все глаза: прикидывал где взять смирительную рубашку и как найти ближайшую психушку. Всё это он мне и поведал. На ушко. Шепотом. Но слух у нашего всезнающего домохранителя оказался отменным, он тут же надулся и выдал справку:

– Ближайшая психушка появится лет через тысячу, по указу Петра третьего. Будете ждать?

Так вот кто у меня учебники таскал! А я на Костика с Тёмкой грешила.

Уже через четверть часа мы дружно шагали по лесу, с наслаждением вдыхая ароматный утренний воздух. Даже Кот больше не стонал: у домового, который по его словам собирался в жуткой спешке, нашлась пара таблеток антипохмелина. Так вот, братец уже не походил на ходячий труп и вертел головой на 360 градусов. А посмотреть было на что! Лес притягивал взгляд девственной чистотой и отсутствием под каждым кустом битых бутылок, использованных памперсов и прочих гигиенических принадлежностей. Это наводило на мысль, что может наш бородатый спутник не совсем сбрендил и мы не то чтобы дома.

– Кстати, господин домовой, как вас мама называла? А то как-то неприлично обзывать должностью.

– Ты, Марьяна, завязывай мне выкать. Я тебя помню ещё с того времени, как вы с Константином первую пелёнку пометили. Зови Кондратий Митрич, или просто – Митрич.

– А я думал у вас, у домовых, имена позаковыристее. Нафаня там какой-нибудь, ну или Кузя, на худой конец.

Митрич покосился на Костика как на идиота. Кот сконфузился, чего за ним до сих пор не водилось, и принялся оправдываться.

– Нет, ну я же мультики смотрел, там все домовые поголовно или Кузи, или Нафани.

– Слава богу, хоть барабашкой не обозвал.

– Митрич, а ты что, в бога веришь? Не знала, что нечистая сила это может.

– Сама ты нечистая! – нет, ну что я такого сказала? А домовой обиделся натурально: покраснел весь, аж с рубашкой цветом слился. – Я моюсь регулярно! Что я, БОМЖ какой?

– Митрич, что ты кипятишься, я ж в том смысле, что ты вроде как не крещёный, не православный. – Проводник наш вроде успокоился малость, пар из ноздрей уже не валит, и снизошёл до ответа:

– Пожила б с моё, не только в бога – в зелёных человечков бы поверила.

– С твоё, это сколько? Я бы тебе больше пятидесяти не дала. – Ага, если сбрить бороду и переодеть.

– Если честно, то немного больше. – Кондратий застенчиво улыбнулся в бороду и кокетливо похлопал ресницами. Ух ты! У кого только научился? Станиславский и тот бы поверил!