– Прямо как Айдана, – Катя поморщилась, дёрнула плечами, стряхивая с себя мерзкое впечатление.

– Кто как Айдана? Я?! С чего это?!

– Да не ты, Оксан, тётки те, что мимо проходили. Покосились на… нас, знаешь, с точно таким выражением, как Айдана иногда. Хочется такой взгляд им обратно в морду бросить. Я вот думаю, вы не замечали, что некоторые свои эмоции так выпячивают, особенно отрицательные, что от этого противно становится? Нет, не было? Вот просто ходят и как бы гадят кругом, чвак, чвак, недовольством, злобой, чванством. Или истерикой там, смущением своим. Стеснительные такие есть, что три слова не выдавят, блеют и тут же в distress…

– А что они делать должны? – рассмеялась Ольга, – Ходить и улыбаться, чтобы тебе было хорошо?

– Ты утрируешь, – Катя насупилась. – Никто никому ничего не должен, это непреложная истина. Но общество же так и работает, что те, кто сильно мешают, идут… за забор. Нужно же ответственность понимать. Ты вот села, например, разрыдалась, а вокруг тебя людям бегать, выяснять, в чувства приводить. Подбадривать, опять же. Силы тратить. Или в маршрутке, заходит один такой мерзкий тип зайцем, уже пьяный, едет гордо без денег, а когда кондуктор на весь салон деньги у него запрашивает, не у него даже лично, а вообще, у вошедших, так этот наглый алкоголик ещё и материться начинает. Ага, говорит, да пошёл ты туда-и-туда, да заткнись… И всем настроение портит, агрессию распространяет.

Оля, проходя мимо особенно яркой витрины, рассматривала в отражении свои ноги.

– И что же его никто из маршрутки не выкинет, такого наглого? – отозвалась она на эффектную Катину паузу.

– Потому что люди по природе не агрессивные, конформисты в большинстве.

– Зассали, короче, – подвела Оксана. В её сочинениях последние предложение всегда было коротким. – Ты к чему всё это начала?

– К тому, пояснила Ольга, – что её, как и всех, бесит Айдана, потому что Айдана свои эмоции всем прямо показывает. А иной раз ещё и правду в лицо скажет.

– Ты ещё скажи, что честно, – Катя в раздражении начала поправлять волосы. Нервничая, она всегда закладывала за уши короткие выбивавшиеся пряди зря обстриженной когда-то чёлки. – Она себя вообще не ограничивает. Это попросту неприлично. Ещё зевала бы на скучных парах. Это не честность и не правда, это мудачество.

Оксана и Оля дружно расхохотались.

– Такое стоит и записать!

– Пожалуй, что да! Есть разница между честностью и мудачеством!

– К вашим услугам, – Катя смущённо улыбалась, глядя на запрокинутые в смехе головы подруг. – Вот появится Айдана на Турецкой курилке, вы ещё этот разговор вспомните.

Оксана и Оля скептически переглянулись. Айдана редко участвовала в сборищах подобного рода, даже если её особенно приглашали. Шансы столкнуться с ней в Турецкой курилке были весьма невелики. Обратно-пропорциональны частоте встреч с ней на лекциях.

– Ой, давайте не будем о грустном, – Оксана взяла подруг под руки, точно кордебалет. – Сосредоточьтесь лучше на обуви. Список пока ещё длинный.

Упрощая и будто нарочно не позволяя человеку оторваться от звериного царства, фольклор даёт собраниям людей яркие, характерные названия: злобные мальчишки гуляют сворами, женщины бегают за кавалером табунами, избиратели слушаются, как стадо, а девушки держатся стайками – очевидно, птиц. И только одиночки остаются просто одиночками, что рыба, что волк, что человек. Оксана, Оля и Катя кружили по торговому центру важными сороками. Они переходили из бутика в бутик, степенно оглядывали товар. Что-то трогали, снимая с полки, что-то вертели в руках, показывали друг другу, сопровождая модель широким спектром мимики. Одно выражение означало «смотри, как дорого», другое – «ха, что за убожество». И соглашались друг с другом, обязательно соглашались.