Говорил это мужичок, а сам продолжал жадно, со звоном хватать зубами кашу из алюминиевой ложки. В помещении стоял такой звон, что охранники не обратили внимание на перешептывающихся у печи. Глядя на него, Коча подумал, что эти цепные псы за миску каши хоть к черту на куличке пойдут, и причем без принуждения.

…На всех были снегоступы, только теперь Шатун и Серый вооружились автоматами, плюс ко всему у Шатуна плечевой лямке рюкзака болтался простенькая рация. Они споро шли по широкой колее, оставленной санями Кочи утром. Он тайком наблюдал за ними. Нет, они не были профессионалами, просто вооруженные наемники, выполняющие за определенную плату любую грязную работу, в том числе, охоту на человека.

Тела на месте не оказалось. Там, где двумя часами ранее лежал труп, валялись прохудившиеся сапоги артельщика и куски окровавленной ткани, а мертвое тело Дикого, судя по багровой колее в снегу, зверье утащило в кусты, откуда сейчас раздавались ужасные звуки пиршества – хруст костей, фырканье и рычание. Коча понял, что теперь ему ни за что не доказать свою непричастность к смерти их подельника. Шедший первым Серый обернулся на Шатуна. Коча заметил, что лицо Серого стало свинцовым под цвет прозвища, руки подрагивали, кадык судорожно ходил вверх-вниз. Конвоир боролся с обмороком. «Это тебе, сука, не больных людей спаивать», – мстительно подумал Игорь. Шатун касанием остановил напарника, видимо, также заметив его замешательство. Сняв оружие с предохранителя и выступив вперед, он дал длинную очередь по кустам, где доедали их товарища. Уши заложило от грохота, пространство заволокло дымом, птицы заметались под кронами деревьев, с веток посыпался снег, а затем и сами ветви, срезанные пулями, и с места пиршества жалобно скуля, завывая и рыча, бросились врассыпную крупные тени, неуклюже увязая в глубоком снегу и тыкаясь в плотную сеть кустов. «Волки», – догадался Коча. Автомат Шатуна замолчал. Он опустил дымящийся ствол вниз. Тут же зашипела рация голосом Матвея.

– Шатун. Что там у вас ? Прием!

Тяжело дыша, будто пробежав кросс с полной выкладкой, Шатун оттер пот перчаткой со лба и ответил:

– Зверье гоняем. По ходу, Дикого сожрали. Матвей. Прием..

Минуту рация молчала, Серый шумно хлебал воду. Первый приступ у него прошел, и ему необходимо было что-то сделать, куда -то идти, на ком-то отыграться…

Он больно ткнул Кочу под ребра:

– Пошел и принес Дикого сюда, – он говорил медленно, растягивая слова на слоги, чтобы придать командно-угрожающую окраску своим словам, продиктованным страхом. – Тебе не впервой в трупах копаться

– У вас кто старший, Шатун или ты? Твой дружок там, ты и неси..

Прилетело прикладом под ребра так, что звонко хрустнуло. На миг от боли Коча потерял зрение, когда падал на бок. Снег принял его падающее тело мягко и заботливо. Провалился словно в мягкую перину, проморгался и снова сказал:

– Можешь хоть пристрелить. Дальше вы сами, шагу не ступлю. С удовольствием посмотрю, как и вас волки сожрут…

Он нащупал слабую струнку Серого и нагло тянул за нее. Оказавшись не в своей стихии, тот откровенно наложил в портки уже при первых шагах самостоятельного рейда.

– Эй! Как там тебя! – крикнул Шатун. – Пасть завали и шагай куда сказали. Ноги прострелю!

– Стреляй. Дальше сами потопаете. Еще и меня тащить придется.

Матвей снова вышел на связь. Коча видел, как вздрагивал каждый раз Серый на любой звук, в том числе, на щелчки передатчика.

– Грузите …Гену и возвращайтесь. Снег пошел. Хрен со следами. Разговорим местного, времени будет достаточно. Прием!

– Сделаем, Матвей! Прием.