– Объясняй прямо сейчас, – потребовал Майер. Он вернулся туда, где стояла Мерона, и взял её за руку.

– Тут нужны материалы, – пояснил Умник. – Надо полистать их, потрогать своими руками. Вы же у нас скептики. Завтра я подам вам карету, приезжайте. Если хотите, приезжайте втроём.

– Хорошо. – Мерона переглянулась с Майером и тот кивнул. – Но по морде ты всё равно получишь. По разу за каждое мерзкое слово.

– Сделай одолжение. – Умник надул губы. – Завтра, скажем, часов в пять вас устроит?

– Вполне, – ответил Майер. – А теперь пошёл вон!

Умник осклабился, помахал им рукой и исчез. Вместе со стулом.

– Майер. – Мерона нетвёрдым шагом подошла к дивану, уселась. – Обними меня. И помолчи минут пять, ладно?

* * *

– Съездим, – решила Мерона. Она стояла посреди комнаты и приводила в порядок причёску. Странно, но Майера это раздражало уже не так, как раньше. – Хочу посмотреть, как ты дашь ему по морде. Давно уже не видела.

– Рони, нас осталось только трое?

Она обернулась, держа в зубах последнюю заколку. Вставила её, не отводя взгляда.

– Нет, – отозвалась она, наконец. – Майстан где-то в Старом Мире, рыбу ловит, как всегда. Манни в дальнем космосе, у неё роман. Ещё неделю назад они оба были живы и здоровы.

– Откуда знаешь?

– Ты один у нас не пишешь и не звонишь. Нормальные люди присылают открытки не только на день рождения и похороны. Ладно, не дуйся.

– Так ты получила мои открытки?

– Мне передали. – Она подошла к нему, уселась рядышком. «Я снова чувствую, и с каждым часом всё лучше, – подумал Майер. – Голова снова кружится».

– М-м-м… как мило… ты меня ощущаешь, да? – она положила голову ему на плечо.

– Ещё как. Хотя не должен, Умник…

– Всё, хватит о нём! Хочешь, я сама тебя обследую? Чтобы ты тоже понял.

– Что я должен понять?

– У тебя восстанавливаются нервные ткани. Знаешь, я так вчера старалась… камень могла соблазнить, а ты почти не замечал. А сейчас и не стараюсь особо, а ты уже мой. Да? Мой?

– Твой, Рони.

– Не могу, – прошептала она. – Если начну, уже не остановлюсь. Вейри! Входи, уже можно! – позвала она.

– Вейри? – Доктор приподнял брови.

– Уменьшительно-ласкательное. Или я должна звать свою дочь «теаренти Тевейра»?

Тевейра появилась с подносом в руках. Чай! Как кстати! Как догадалась?!

– Иди ко мне. – Тевейра осторожно поставила поднос на столик у дивана и бросилась к Мероне. Села ей на колени, положила голову на плечо, притихла. «Чую обеих, – думал Майер, – о Великое Море!». Он встал, чуть покачнувшись, потёр виски.

– Что с вами? – спросила Тевейра тихонько. – Вы почуяли, да? Поняли, что это тот самый чай?

Тот самый. Верно, теперь, когда ему объяснили, всё стало на свои места. Тот самый чай, который они с Мероной пили, когда казалось, что помирились насовсем, что всё прощено, и что всё теперь будет хорошо. А на следующий день мир взорвался.

– Тевейра… это мама попросила вас?

– Нет, я сама захотела. Вы ведь помирились с мамой? – Мерона улыбнулась, прижала к себе Тевейру, погладила её по голове. – Пусть он скажет!

– Да. – Майер хотел усесться на стул, подальше от них, но ноги подвели. Уселся прямо на пол. Тевейра соскочила, подбежала к нему, присела, глядя в глаза.

– Мама, мне уйти? – спросила она, не оборачиваясь.

– Нет, останься, Вейри. Пусть будет чай на троих.

* * *

Тевейра говорила, а они молчали. Тевейра рассказывала разные забавные истории, что тут с какими гостями случалось, просто говорила ни о чём, но Майер слушал и не мог оторваться. Ну почти не мог. Мерона наливала чай, и они пили чашку за чашкой. Такие крохотные чашечки. Было бы там что пить…

Он обнаружил, что сидит и улыбается, а обе дамы взялись за руки и тоже улыбаются. И молчат.