…

– Чего трубку не берешь? – раздалось откуда-то сзади.

Ника даже не сразу поняла, что обращаются именно к ней. На крыше девятиэтажного дома, где она сейчас курила, обычно никого не было. Никто не знал об этом месте. Укромный уголок между выводящим блоком кондиционеров и невысоким парапетом у края с хлипкой оградкой – хорошее место, чтобы наблюдать за потоками машин там, внизу, искать потерянные чувства на закате и думать о несбывшемся с сигаретой в руке.

Рядом с Вероникой появилась подруга Эльза, такая же веснушчатая и молодая, но ни капли не беременная. Ника спросила ее отрешенно, в пол-оборота:

– Как ты меня нашла?

Эльза с готовностью ответила:

– Сперва я тебе позвонила три тысячи раз. Потом поехала к тебе домой. Долго стучала в дверь. Открыла соседка из квартиры напротив. Милая, кстати говоря, старушка. Так вот, она сказала, что теперь ты почти каждый день сюда ходишь.

– А откуда она̀ знает?

– Откуда я̀ знаю, откуда знает она?! В общем, если захочешь опять спрятаться, ищи новое место. Тебя раскрыли, девочка моя.

С этими словами Эльза выхватила у подруги сигарету и выкинула за парапет. Окурок полетел вниз. Ника встрепенулась:

– Эй, ты чего делаешь? Я еще не докурила?

– Что я̀ делаю? – глаза Эльзы округлились, – Это что ты̀ делаешь?! Если заказчики узнают, то откажутся от сделки, совершенно точно! В контракте черным по белому написано: не курить и не пить!

– Мне все равно.

– Да. Я вижу.

– А какая разница? – Вероника отвернулась, уставившись в раскинувшийся перед ней серый город, – Не хочу этого ребенка. Пусть его заберут прямо в род. доме, и я больше никогда его не увижу. Так что здоровье младенца – не моя проблема. Пусть будущие родители с этим и справляются. А мне все равно.

Эльза мягко развернула подругу к себе и сказала с упреком:

– Не пытайся казаться циничной, тебе не идет. И не умничай, глупо выглядишь.

– Надо было аборт делать, – пробурчала в ответ Ника, но поддержки так и не нашла.

Эльза отрицательно покачала головой:

– Ну, провтыкала ты. И что? Просто смотри на это с позитивной стороны. Не хочешь ребенка? Не вопрос! Выноси его, выстрадай, роди и продай. А потом купи наконец себе машину, слетай в Египет или Турцию, устрой космический шоппинг на честно заработанные деньги! Только не смей впадать в депрессию, слышишь?! Он нѐ вернется, смирись.

Губы Вероники слегка дрогнули, она была готова вот-вот расплакаться, но все же сдержалась:

– Ты так говоришь, будто Эд… бросил меня… к другой ушел… или просто бросил… Но это не так, поняла? Он умер! Я чувствую. У меня с того самого дня кошмары снятся почти каждую ночь. Не о нем конкретно, но я все равно знаю, он мертв…

– Тела так и не нашли, так что давай не будем делать утвердительных умозаключений, основанных только на твоих снах и всяких там черных домыслах. Как там сказали в полиции: «нет тела, нет дела»? А что это значит? А это значит, Никуля, пропавший без вести умершим считаться не может!

– Эд любил говорить, что только смерть разлучит нас…

– Ну вот, опять начала. А ты не думала, что твой любимый Эд так сильно испугался ответственности, что просто свалил далеко и надолго. Он всегда был с причудой. На кого он там учился, не забыла? На режиссера, детка! А у них у всех в голове тараканы. И не простые, а самые, мать их, огромные мексиканские тараканища! У него ж воображение непомерное! Вот и придумал себе драму. Короче хватит уже слезы лить! Живёхонек твой мудак!

– Перестань, Эльза! – не сдержалась Вероника, срываясь в крик.

Градус беседы поднялся до пред-скандального, и кто знает, чем бы все закончилось, если бы на крыше не появился еще кое-кто.