– Жаль.

Мара рассеянным взглядом в окно смотрит, на небе облака ночные и темень непроглядная, дальше носа не увидишь. Не холодно и не пусто, одиноко и горько, наверное, быть живой и мертвой. Когда время тянется слишком быстро, когда сознание и чувство бытья уплывает как песок морской не вольно можно стать апатичной.

– Что кости нагадали?

– Перемены и смерти, – она перебирает белые, накрахмаленные косточки бобра и зайца. – В общем все как обычно.

– Как обычно, ага.

Жизнь сотканное полотно Живы, миллионы нитей прошлого и будущего сплетаются в полотно цветастое, яркое, покрытое рисунками разнообразными и живучими. Ничто так не отрезвляет, позволяя заглянуть на мир с другой более глубинной, архаичной стороны. Позволяя увидеть насколько заботы простые тривиальны и насколько всплеск жизни всего лишь взрыв звезды в космосе, поглощённой червоточиной.

Рядом лежало блюдце серебряное с яблоком наливным, красивым. Яга тронула пальцем яблоко, покатится заставив и продолжила перебирать косточки.

– Покажи мне городок, покажи мне шум дорог, яблоко дорогое.

Морена переключилась тоже, решив временно притупить беспокойство за Кощея. В военном полку князя выступая, должен он вернутся на землю родную. Должны они отправятся в путешествие по местам древних шумеров и аккадских царей.

Новый князь сменивший старого отличный полководец и Мара уверена, что все вернутся живыми. Не зря того князя кличут в народе Вещим.

Яблоко закрутилось по блюдцу, медленно проступала картина одетых в доспехи громоздкие и на конях воинов, что гордо шествовали по главной дороге Новгорода. Замыкал процессию князь Олег, гордо вздернутый подбородок, густая борода и волосы и горящие умом глаза. Яга хмыкнула, ноготками черными царапая поверхность костей, а сама смотрит на блюдце.

– Э какой князек, – с холодным уважением произнесла она. – Хороший.

Мара кивнула головой, думая, что не зря волхвы и жрицы прозвали его вещим. На лицо помеченный Перуном, сын неба и гор, никому дорогу не уступивший и врагов в огне праведном сжегший.

Время протекает медленным стуком копыт и запахом дождя. Пески, много песков повсюду. Бесконечное начало и не конечное продолжение, тут начинается самая выживаемая жизнь и заканчиваются, умирая самые халатные идиоты, посмевшие пересечь Красную Пустыню.

– Да иди ты!

Мара растерянно слушала роптание служанки, которая говорила что-то про «великих господинов» и «пьянство». Хладные полы царственных хором (она с трудом силилась запомнить новые имена некоторых вещей в чужих краях) обдувались южными ветрами из открытых окон и это как никогда лучше успокаивало нервы. Она чувствовала, как кипит жгучая сила морозов.

– Веди меня!

Служанка поклонилась и быстро пошла, петляя между коридорами и комнатами знатными, Морена поспевала за ней.

Они не болеют, боги или чем бы они не были, никогда не болеют. Но это не значит, что им не может быть плохо. Нет неуязвимых. Сама она сталкивалась только с тем что прилетало при драках и охотах. Мара могла бы многое рассказать о том, как отсечь конечность нечисти из Черной Пади или как покалечить охотников, не убивая.

Только похоже Гильгамеш, Сет и Кощей умудрились открыть для нее новые грани возможностей. Эти трое умудрились украсть курительную траву у жрецов из храма Осириса. Ну ладно Сет, но эти двое че полезли!

Мара иногда терялась в тонких душевных нитях жизни и взаимоотношений, не зная, как поступать. Но с этим всегда готов был подсказать Кощей.

Что делать с обалдевшим мужем и его друзьями она не знала.

Затолкать Гильгамеша и Кощея на циновки получилось, не с первого раза правда, но не без помощи служанки Ифе, поминутно припоминающей всю Эннеаду богов. Поблагодарив несчастную, Морена устала осела на лавочку деревянную, спиной прислонившись к холодной стене. Чуток отдыха после тяжелого дня, перемещения на такое далекое расстояние и парочка кружек финикового пива (что на её вкус было отвратительнее чем брага) и спать.