Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Все всегда происходило страстно, бурно, ярко. В первый заход Корс кончал очень быстро, и только на второй и третий раз мог трахнуть Ника как следует, а потом снова начинал частить. Стоило же ему отдохнуть и сделать перерыв в пару часов, как все начиналось сначала, и первый оргазм накрывал его буквально мгновенно. Корс постоянно стирал свой член до крови, не в силах прекратить и вовремя остановиться, потому что хотел Ника каждую минуту. Не задумываясь о последствиях, он заживлял ссадины сильными средствами. Под наркотиками это было не трудно, боль от мгновенного заживления почти не чувствуется. Все отлично! Только слишком много сильных стимуляторов, слишком много и часто, и вот его потенция сказала ему: «До свидания».

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Зачем он продолжает? В голове крутятся уже даже не конкретные ситуации, а просто моменты, связанные с его мальчиком, то, как Ник поворачивается к нему всем корпусом, вместо того чтобы просто повернуть голову, бросает быстрый взгляд исподлобья снизу вверх. Непроизвольное подрагивание кисти руки. Неуклюжий жест, которым Ник пытается поправить свои волосы и убрать чёлку с глаз, зная, что Корса раздражает, когда волосы заслоняют лицо. То, как опускаются вниз его плечи и вечно растрепанная макушка, когда Корс начинает ругать его, обзывая пьяницей и безмозглым дурачком. В такие моменты глаза Ника начинали блестеть от слёз, и с каждым разом всё быстрее и быстрее. В конце концов, стоило Корсу только начать читать свои нотации, глаза Ника уже находились на мокром месте. И для Корса это были незабываемо приятные воспоминания.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Очень скоро Корс понял для себя, какие обидные слова оказывают на Ника самое сильное воздействие. Ник недостаточно сильно, а скорее вообще равнодушно, реагировал на обвинения в том, что он преступник, что он кого-то избивал, вымогал деньги и творил беспредел в Чёрном городе. Честь воина и то, что он её просрал, очень слабо волновала его. А вот на «конченного наркомана» он реагировал, хотя на «пьяницу» сильнее. Он оставался непробиваемым на обвинения в том, что испортил свое тело и руки татуировками, но сжимался, когда Корс обвинял его в том, что он по глупости испортил свою внешность, и теперь на его лице шрам. На то, что он безграмотен, Ник не реагировал, но, если Корс обзывал его дурачком и бестолочью, расстраивался. И Корс всегда давил на эти болевые точки. Пьяница и дурачок – эти слова расстраивали Ника сильнее всех остальных. Он нервно поднимал руки, сводя их вместе и сжимая в кулаки, и начинал бить себя по макушке.

– Прекрати немедленно! – строго говорил ему Корс. – От того, что ты настучишь сейчас себе по своей дурной голове, ума у тебя не прибавится, а только последний выбьешь!

А Ник сидел перед ним, шмыгал носом и упрямо тер глаза. Но Корс считал самым лучшим, когда всё же одна-две слезинки падали из стеклянных глаз. Тогда, переполненный сам невероятно приятными эмоциями, также как глаза Ника слезами, Корс порывисто обнимал сына и объяснял, что ругает его ему же во благо, чтобы помочь стать лучше. И Ник должен это понимать, не обижаться на отца и быть благодарным ему. И Ник благодарил и просил прощения.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Даже сейчас, уже после всего, что случилось между ними, от этих воспоминаний у Корса по-прежнему начинало приятно ныть в животе.

Ник, ехал неподалёку, и, кажется, заметил взгляды Корса или услышал его мысли о нём. Корс это понял, потому что Демон чуть повернул к нему свое обезличенное маской лицо, и потом, отвернувшись, отпустил поводья, и, приподняв обе руки, надел на голову капюшон плаща, прикрыв волосы. Он натянул капюшон поглубже, заслоняя и так закрытое лицо. Еще несколько раз проведя рукой в черной перчатке по своей маске, старательно убрал под капюшон несколько непослушных белых прядей. Корс видел, что на его руке, затянутой в дорогую перчатку из тонкой кожи, прямо поверх перчатки надет золотой перстень с темно-зеленым камнем. Подарок Корса. И Ник его носит. Камень ярко блестит и переливается. Истинные чёрные носили на пальцах драгоценные перстни, но никогда не надевали их поверх перчатки, это считалось вульгарным признаком дурновкусия, и раньше Корс никогда бы не позволил Нику сделать так, но что он может сказать сейчас? Он больше не вправе указывать и делать замечания, а Ник со своими дикарскими понятиями о красоте, конечно, напялил перстень поверх перчатки, чтобы все видели, и чтобы он мог похвастаться драгоценностью.